Женщина с вязальными спицами

Такое счастье в душу снизошло.

Стихи тронули Мерлену. Она представила себе Индию. Огромное небо, огромный океан, камень на берегу. Небо вечернее, на его фоне силуэты каменных изваяний... И поправила себя. О деревне речь. При чем тут океан? Темный полог леса, темные хижины, камень, из которого сделан Ганеша, сливается с этой общей тьмою, один светильник трепещет язычком огня. Чадит несносно, масло скверное...

Молчи, сухой, презрительный рассудок,

Ты верить в бога перестал почти,

Но это чувство – доброе, святое,

Что так давно утрачено тобою,

Задумчивым молчанием приветствуй

И тихой благодарностью почти.

– Прекрасные стихи! – сказала Мерлена. и тотчас рассыпал свою нежную трель их особый, как у всех лучших людей, звонок.

– Бегу! Бегу! – пропела Ксюша так сладко, что Мерлена крикнула ей:

– Сироп пролила! – Она даже «увидала» возле двери густую лужу сиропа и тотчас придумала: это чтоб каждый входящий попадал в эту лужу ногами и потом так и ходил по городу, оставляя следы.

– А вот и вы, Алина Вадимовна! – Голос Ксюши ликовал, Мерлена искала и не могла найти в нем ни единой фальшивой ноты. – На вас посмотреть, и на улицу выходить не надо. Без этого догадаешься: весна. Давайте пальто. Сапожки? Нет, что вы, не снимайте! У нас это не принято. Ножки устали? Тогда я вам ненадеванные принесу. Мне из Югославии привезли. Прелесть, а не тапочки, надевать жалко. Вот я и не ношу.

Было слышно, мать полезла в шкаф: развертывает бумагу.

– Не жмет?

– Очень удобно, спасибо! – сказала Алина Вадимовна.

– А теперь простите, что я так запросто... Мы с дочкой стол .приготовили. Очень хлопотали, так что отказаться вам никак нельзя...

«Чего она меня впутывает!» – вскипела Мерлена, закрыла сборник стихов, прочитала имя поэта: Хариваншрай.

– Здравствуйте! – сказала Алина Вадимовна, заходя в комнату.

Это была высокая кареглазая женщина. Не молодая, но стройная, и на лице все, как надо. Без двойного подбородка, косметики чуть-чуть. Вот тебе и продавщица.

– Здравствуйте! – ответила, помедлив, Мерлена. И только теперь сообразила, что придется выказать этой женщине все свое уродство: скакать на костылях к столу.