Звалась земля ничейной

– Что нее ты не уезжаешь? Помрешь ты тут, девушка, – говорит военный. – Надо тебе выбираться из города. Приходи завтра сюда же, я тебя через Ладогу переправлю.

– Не могу я. Ведь не одна живу.

– Забирай всех своих – всех и переправлю...

Когда я дома рассказала об этом маме, она говорит:

– Я уж, Верушка, не поеду. Отца бросить одного нельзя и взять не возьмешь: плох очень. Да и Кольку из училища не отпустят. Езжай с Калькой. После нам вызов пришлете.

«Наверное, так лучше», – подумала я. Оставлю наши с Калькой карточки, 375 граммов хлеба в день им троим большая поддержка, отойдут к концу месяца чуть-чуть и приедут к нам. Согласилась со мной ехать сестра Саша с сыном Толей да моя подружка Вера с братом.

Ночь прособирались. Вышли из дома в три часа ночи, чтобы к утру прийти на Финляндский. Мама проводила до угла: езжайте, говорит, с богом и о нас не беспокойтесь, все будет хорошо. Попрощались мы, как оказалось, навсегда...

А мой старший лейтенант нас на вокзале встретил. Я так понимаю, что приезжал он в город за пополнением и возвращался к себе с новобранцами. Выдал он нам по буханке хлеба на двоих, маслица топленого дал, сахарку да по три куска мыла. Вот ведь какой человек! Старший лейтенант, помню, звали Александр Павлович. Это я помню. А фамилию спасителя нашего забыла. Я уж после писала во все концы, старалась найти Александра Павловича – безуспешно. Так и не смогла отблагодарить.

– А что было дальше?

– Комендант в Войбокало дал нам эвакосправки и отправил в тыл. Только сказал на дорожку: «Что же вы так задержались? Доедете ли – больно уж плохи...» Но мы поехали. Череповец, Вологда, Киров. Я с Валентином осталась в Нижнем Тагиле у брата Дмитрия. Пошла работать на вагоностроительный завод. Вскоре сюда эвакуировался с училищем брат Николай. Сообщил он, что папу они схоронили на седьмой день после нашего отъезда; мама, мол, еще держится и обещает приехать к нам, как только обживемся.

Когда он подал свое первое заявление на фронт, я сбегала в военкомат, упросила, чтобы не отправляли: мальчишка ведь совсем, семнадцати нет, да и дистрофик. Меня послушали. А за вторым его заявлением я не уследила. Отправили его сначала в Саратов, в училище, оттуда на передовую. Погиб он совсем скоро под Харьковом. А потом нам написали, что и мама умерла.

Вот такие дела...

В это время мужа сестры, как высококвалифицированного токаря, вывезли на самолете из блокадного Ленинграда в Новосибирск. Перебрались к нему Саша с Толей и мы с Валей. Пошли все мы на завод, даже мальчишки, хоть было им по четырнадцать. Делали снаряды. Продукция нужна, но все равно я себе покоя не находила. Уже трех человек потеряла наша семья в этой войне. Остальные, сами видите, чего натерпелись. А никто из Артамоновых фашистам не мстит. Вот я и решила, что должна за всех за нас идти...

И подала Вера Артамонова заявление в райвоенкомат. Был конец 1942 года. В то время по инициативе ЦК ВЛКСМ как раз создавалась Центральная снайперская школа. И Вера Артамонова оказалась в ней.

– Больше всего запомнился первый день, – вспоминает Вера Ивановна. – Во-первых, нас сразу нее остригли. И стали мы в наших новых шинелях, ушанках, валенках какими-то грубыми, неотесанными, и не девушки вроде, а парни. Потом на первом построении я без разрешения вышла из строя. Мне сразу наряд вне очереди. Я, конечно, в рев: так я, непутевая, никогда до фронта не доберусь. Кто же будет мстить?

Было нас двести девушек из разных городов нашей необъятной Родины. Жили дружно. Но ближе всего я сошлась с Ниной Лобковскей. Позже, на фронте, мы с ней в одной паре работали, а потом – с Ниной Белобровой, так как Нина Лобковская стала нашим командиром роты.

Учили нас бывшие фронтовики, оставленные в тылу после ранения. Стреляли они великолепно. А через полгода и мы могли с первого выстрела поразить и «поясную мишень», и «пулемет», и «амбразуру». И ячейку могли откопать не хуже ребят. И ползали по-пластунски, как надо. А когда летом нас повезли на стрельбище под Подольск, мы выстирали в реке по особому рецепту свои новые гимнастерки, чтобы они полиняли и казались выцветшими, как у заправских фронтовиков – был такой шик, – и стали с виду настоящими солдатами.

На фронте в июне сорок третьего мы сдали экзамены. Сто лучших оставили при школе инструкторами. Оставили и меня с Ниной. Но спасибо нашей маме Кате, замполиту школы, майору Екатерине Никифоровне Никифоровой – это она помогла нам попасть в группу убывающих в действующую армию. Она_ лее и сопровождала нас на Калининский фронт.

Когда прибыли на место, устроили проверочные стрельбы, которые всех порадовали хорошей подготовкой. И только после них командующий армией генерал Галицкий выдал нам снайперские книжки.

На охоту мы в основном выходили, когда наши части временно занимали оборону. В наступлении же мы становились простыми бойцами. С передовыми отрядами вступали в деревни, в города. И в уличных боях нам работы хватало.