Звалась земля ничейной

Ну, а после тех первых фашистов дела у нас с Ниной пошли хорошо. По боевому счету мы не только догнали, но и обошли подруг.

Порой трудно понять, по каким признакам фронт дает те или иные клички. Почему, например, грозный реактивный миномет назвали женским именем «Катюша»? Вот и слово «снайпер», родившись в окопах первой мировой, происходило от английского глагола «снайп», что в переводе означает охоту на бекасов. Вот уж, казалось бы, чего общего?

И я спросил Веру Ивановну:

– Вы сказали, что «работали парами». А в чем заключается работа снайпера?

– Во всяком случае, не только в том, чтобы прицелиться и выстрелить. Выстрел – это кульминация. Бывает, с утра до вечера пролежишь в окопчике, так ни разу и не выстрелишь. Обычно же раз-два в день, не больше. А работы снайперу хватает.

Между нашими и вражескими траншеями чаще всего бывало метров 600 – 800 нейтральной полосы. Поэтому, чтобы выстрел был верным, снайпер должен выползать в «нейтралку», поближе к траншее противника.

Уходишь затемно. Роешь окопчик, маскируешь его дерном, веточками. Землю на плащ-палатке выносишь в тыл или в какой-нибудь ровик ссыпаешь. Напарница окапывается рядом. Сразу охоту начинать нельзя. Нужно, чтобы бруствер твоего окопа стал привычным для противника. А пока изучаешь его передний край. Вот там у них находится кухня. Тут пенек, кустик. А вот амбразура дота. И так далее. Нужно, чтоб,

закрыв глаза, помнил весь передний край. Прикидываешь, как лучше стрелять, когда. Когда почту разносят или когда несут обед и т. д. Смотришь, в какое время дня и откуда солнце светит, чтоб, не дай бог, прицел «зайчика» не пустил. Тогда тебя засекут. И станут не то что из пулеметов – из минометов, из пушки бить. На снайпера снарядов не жалеют. Дело не только в том, что наш выстрел редко ранит, чаще убивает, – снайпер дезорганизует жизнь в окопах. Его присутствие нервирует солдат противника, сеет страх, сковывает любые их действия. Поэтому снайперу пощады нет. Поэтому снайпер, как минер, ошибается один раз.

– Вы ошибались?

– Жива, значит, не ошибалась.

– И даже не были ранены?

– Дважды. Но легко. Слез было больше, чем крови.

– А ваши подруги?

– Бывало, ошибались... Вот Клава Иванова погибла из-за демаскировки. В двадцать лет девчонке хочется быть красивой. Даже на передовой. Отправилась она на охоту, а на ней красный шарфик. По этому шарфику и засек се немецкий снайпер...

– На фронте у вас была одна из самых опаснейших профессий. Скажите, Вера Ивановна, вам было страшно? Или к опасности все-таки привыкаешь?

– Привыкаешь. Но все равно страшно. Ведь мы, девчонки, трусихи по натуре. А тут еще такое дело: лежишь в засаде между своими и немецкими окопами, и кто знает, вдруг они в атаку пойдут. Или засекут. Надеяться не на кого. Тогда ничто уж не поможет. Сашу Шляхову немецкий снайпер ранил под вечер. И тут же они накрыли ее окопчик таким минометным огнем, что никак к ней было не пробраться, чтобы помочь. Только дождавшись темноты, вынесли ее к себе, но уже мертвую. А до этого погибли Клава Нрядко... Герой Советского Союза Алия Магдагулова...

Но даже если отбросишь этот вполне естественный страх – в конце концов, о своей смерти мало кто думает, ведь веришь: с тобой лично ничего не случится, – все равно профессия снайпера очень тяжелая, особенно для женщины.

Ушел затемно на «нейтралку», затемно вернулся. Ночь накоротке переспал – подъем, и снова на охоту. Лежишь целый день, не шелохнувшись. Сухарь пожевал, воды попил из фляги или горсть снега зацепил, если дело зимой, и снова лежишь ждешь. Считайте, я две зимы на мерзлой земле отлежала. Оттого сейчас и хвори всякие не отпускают.

Как видите, нелегко, каждую минуту ходишь рядом со смертью, а все равно хочется нравиться, хочется добрых человеческих отношений. И о любви мечтали.

Наши землянки всегда были позади первой траншеи. Наведешь в них чистоту, уют, на огонек в минуты затишья приходят соседи. Говорим о прошлом, о будущем, песни поем. А на другой день, смотришь, кого-то из ребят уже нет. Убили. Нет, к этому нельзя привыкнуть!..