Жемчужина

- Здесь?.. Один.

- Совсем, совсем?

- Да.

Хельми спрятала голову под одеяло, затем, сделав щелочку для глаза, спросила:

- Ты сам меня перевязывал?

- Сам.

Я предложил ей завтрак. Сначала Хельми никак не соглашалась, чтобы я кормил ее, пыталась самостоятельно орудовать вилкой, но каждое движение вызывало у нее боль. Наконец ей стало невмоготу, и она смирилась со своим положением беспомощного ребенка.

Я прислуживал Хельми как мог и был на седьмом небе. После завтрака она уснула.

На улице рассвело. В оттаявшие окна заглянуло солнце, и тут я увидел, какое убогое зрелище представляла собой моя комната. Пол затоптан, кругом валяются пустые консервные банки, книги, какие-то тряпки. Койки товарищей не заправлены. Да и сам я небритый, одет небрежно. «Хорошо, - думаю, - если Хельми не успела заметить всего этого...» Мешкать нельзя было ни минуты, и работа закипела. Я согрел два ведра воды, вылил их на пол и принялся тереть некрашеные сосновые доски березовым веником. Посмотрели бы на меня в это время папа с мамой, ну и слез было бы! Вдруг до меня донесся негромкий смех. Я испуганно выглянул из-под стола.

- Почему так много воды льешь? - спросила Хельми, сдерживая улыбку.

Я притих под столом, как мышь, и не знал, что ей ответить.

- Смотри, утонешь, - добавила девушка. Вылезая из своего укрытия, я с виноватым видом объяснял:

- Не умею... никогда не приходилось мыть пол.

- Ничего, научишься, - сказала она, ласково улыбаясь.

Дальше я продолжал мыть пол под ее руководством. Во время приготовления обеда Хельми также командовала мной, а за едой я командовал ею. Так и делились наши роли. После обеда она сказала:

- Ты плохо перевязал. Раны надо осмотреть...

На минуту воцарилось неловкое молчание. Хельми стеснялась меня и не хотела вылезать из-под одеяла. Однако делать было нечего. Я помог ей сесть поудобней и начал снимать бинты. Руки у меня опять задрожали.

Хельми тронула меня за рукав и с горьким упреком сказала:

- Какой же ты мужчина? У мужчины руки должны быть твердыми. Ну, смело!

Первые дни разговор у нас как-то не клеился. Хельми коротко рассказала о своем колхозе, о том, как на нее напала рысь и как она ножом перерезала ей горло. Я рассказал ей о себе. На том наша беседа и кончилась. Попробовал расспросить ее об охоте на лисиц и песцов - ведь это так интересно, - но Хельми ничего захватывающего рассказать не могла. У нее явно не хватало фантазии. Это меня огорчило. Моя романтическая влюбленность таяла, как ледяные узоры на стекле: теперь я усердно топил печку. На душе сделалось как-то тоскливо, серо. Ходить в тайгу я не мог - неудобно оставлять девушку одну, да к тому же разбушевалась пурга. Читать? Эта мысль мне пришла только на третий день. Полез в чемодан и увидел шахматы, про которые совсем забыл.