Высокое напряжение

Там снова прочитали рекомендации, которые даны были Теплову коммунистом Московченко и комсомольцем Гриценко, огласили решение общего собрания и после нескольких вопросов поздравили семнадцатилетнего электрика со вступлением в ряды Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи.

С бьющимся сердцем он вышел из комнаты секретаря в приёмную. Нужно было подождать, пока приготовят и вручат ему комсомольский билет. И было хорошо, что он может остаться на несколько минут один со своими мыслями. Было ощущение того, что он переступил через какой-то очень важный рубеж и что теперь, посла этого рубежа, многое должно перемениться в жизни.

Что же?

Он пытался ответить себе на этот вопрос, когда снова, так же как и во время общего собрания, на котором его принимали в комсомол, заговорил репродуктор в приёмной райкома. Со времени общего собрания прошло всего три недели, а положение за это время стало ещё более серьёзным и напряжённым. В сводке говорилось о трудных боях под Сталинградом и Новороссийском.

Бои у Волги!... Даже представить невозможно!

Леонида снова вызвали в комнату, где заседало бюро. Секретарь райкома вручил ему билет, пожал руку, поздравил. Леонид ответил, почти не слыша и не понимая собственных слов. Жарко горели щёки, и учащённо билось сердце. С билетом в руках он вышел в приёмную и сразу торопливо развернул билет, словно ещё не веря, что там, в самом деле, написана его фамилия, что действительно он, Теплов, комсомолец.

Но всё было точно. «Теплов Леонид Степанович», - прочитал он.

И увидел над своей фамилией два ордена Красного знамени: боевой и трудовой ордена комсомола. Это теперь были и его ордена, нужно было, во что бы то ни стало, доказать, что он их достоин. Вот если бы попасть туда, на Волгу, он бы, наверно, сумел доказать. А здесь...

Сентябрьский вечер был очень тёплым. Высоко над затемнённым городом горели крупные звёзды. И Леонид никак не мог представить, что в этот же час, под этими самыми звёздами, в ещё не остывшей от дневного солнца приволжской степи рвутся авиационные бомбы, и громыхающие танки идут в атаку, и связки гранат летят под гусеницы этих танков, и каждый боец знает, что он должен выстоять, выстоять, что бы ни случилось, потому что нет больше такого рубежа, на который можно было бы отойти отсюда...

Леонид дошёл до площади Свердлова. Справа темнело огромное здание Большого театра, повреждённое бомбой. На столбе висели электрические часы, но и они не светились, циферблат был закрыт, Леонид взглянул на них просто по привычке. Он спустился в метро и поехал к себе, на станцию «Аэропорт», чтобы заступить в ночную смену.

* * *

Леонид читал слова, с которыми обращался в 1934 году Михаил Иванович Калинин к днепропетровским комсомольцам:

«В молодые годы человек наиболее расположен к дружбе, к коллективной поддержке товарищей... Эти чувства имеют исключительное значение в боевой обстановке. Полная уверенность в твёрдости соседа делает исключительно боеспособной военную колонну... Чувство товарищества, классовой дружбы надо всячески развивать у молодёжи. Это одно из самых социалистических чувств...»

Леонид понимал: это говорится не только о сражении.

В боевой колонне находятся все, кто делает нужное для Родины дело. То, что столица живёт нормальной жизнью, что под землёю бегут поезда метро, - тоже важно для Родины и для победы. У Леонида есть своё место в боевой колонне, и его товарищи, его соседи должны быть уверены в нём, должны знать, что он хорошо сделает свою часть общего дела. И он старался делать это своё дело как можно лучше.

Он много работал над собой.

Леонид не только вникал в схемы и сидел над учебниками. Он стремился понять, каковы отличительные черты комсомольца. Ведь не только билет и значок на груди отличают его от других сверстников, не имеющих такого билета. «То, что ты комсомолец, - говорил он себе, - должно быть ясно по тому, как ты живёшь...»

История партии, могучая сила проникновенных ленинских и сталинских слов научили его видеть и понимать мир, помогли осознать тот высокий долг, который сам он обязан выполнить в этом мире.

Силу коллектива Леонид ощутил с первых же дней своей работы. Ему много помогали товарищи.

Крепко тянул его вверх Михаил Васильевич Конищев, бывший метростроевец, московский шахтёр, настоящий большевик. Он был тогда дежурным электромехаником по станции, на которой работал и Теплов. Именно благодаря Конищеву Леонид сумел через два месяца после того, как его приняли в комсомол, сдать испытания на право самостоятельного дежурства. И почти сразу ему довелось воспользоваться этим, только что полученным правом. Конищев захворал, и в ночной смене Леонид остался один. Впервые он отвечал за всю подстанцию.