Яшку Рябова все знали как весельчака и непоседу. Но было что-то ещё в яшкином характере, что дало повод для его клички «Яшка - балагур». По правде сказать, не очень лестное прозвище. К чести Яши, оно имело хождение только среди тех людей, которые знали его очень близко; а в колхозах он был известен как «Яшка из райкома». Почему из «райкома», не совсем ясно. Конечно, Яшка состоял в штате райкома комсомола, но ведь это скорее внешний повод, а если вникнуть в суть дела, то, пожалуй, Яшу Рябова вернее было бы называть «Яшка из района». Став райкомовцем, большую часть времени проводил он не в районном центре, а в колхозах. Забьётся куда-нибудь, в самую, что ни на есть степную глушь, и сидит. Сидит неделю, другую. О нём уже беспокоиться начинают, а он тут как тут.

Вечером, когда разноголосая перекличка на телефонной станции затихает, Яша пробьётся, бывало, к райкомовскому телефону. Этот допотопный аппарат, с подвешенными на бечёвках сухими батареями, единственный в райкоме, он всегда, разумеется, был занят. Рукоятка его вертушки находилась в движении в любой час дня и ночи. Никто не знал номера этого телефона, и чаще всего телефон этот спрашивали так:

- Как бы мне, Анечка, «перпетуум-мобиле»...

«Мобиле» - это название стало своего рода паролем. Дежурная телефонистка узла связи, Анечка, безоговорочно соединяла любой сельский совет или хутор с райкомом, если просили «перпетуум-мобиле».

А Яша, по известной причине, разговаривал с райкомом вне очереди. Для Яши Анечка готова была в любую минуту прервать хотя бы самый срочный разговор, будь то воронежский или московский. За что такая честь? Право, трудно сказать. Да и сама Анечка не смогла бы ответить на этот вопрос. Она бы сказала уклончиво, что, дескать, Яша говорит очень коротко, а это экономно. И надо признаться, что слова Анечки - сущая правда: Яшка, как и Иван Ананьевич, секретарь райкома партии, терпеть не мог длинных телефонных разговоров.

- Алло... Говорит Рябов...

- Яшка! Наконец-то!...

Его ждали, ему рады. А он, будто не замечая радости, прерывает:

- Что «наконец-то»? Прошу включить в повестку дня очередного бюро вопрос о приёме новых членов в ряды ВЛКСМ. Во вторник вместе со мной приедет несколько ребят из Красных Чиглов. Всё. Привет!...

Так обычно кончался разговор Яши с райкомом, официальный и короткий. Зато райкомовцы с нетерпением ожидали самого Яшку. Он никогда не возвращался из поездки без новостей. Любопытно, что «новости» эти всегда бывали несколько своеобразными. Они, например, отличались от новостей Дуси Хлопотновой, девушки аккуратной и положительной. Дуся, как и все райкомовцы, часто выезжала в колхозы. Возвратившись из поездки, она с нетерпением ожидала товарища Межова, секретаря райкома, и, как только он появлялся, проходила в его комнатку и подолгу беседовала с ним наедине. Она подробно, обстоятельно рассказывала Василию Ивановичу о хорошем и плохом в работе первичных организаций. Всё это у неё было изложено в маленькой записной книжечке, тщательно продумано и заключено в чёткие предложения и выводы. Дуся называла эти беседы информацией - по-военному: сама была в армии, да и товарищ Межов - человек армейской закалки.

Яшка же рассказывал новости в большой комнате. То, что он излагал, вовсе не было анекдотично, но все присутствующие при этом просто помирали от хохота. Каждый приезд Яши был для райкомовцев праздником. В этот день работать по-деловому, так, как любила Дуся, никто уже не мог. Хорошо, что возвращение Яши всегда как-то само собой приходилось к вечеру. За час до какого-нибудь совещания или бюро вдруг в стареньком, но опрятном домике, где помещается райком, как буря, разносился возглас: - Яшка приехал! Все райкомовцы собирались в большую комнату, где располагались столы основных отделов: вечно пустовавший стол организационного сектора, которым ведал Яша Рябов, стол Дуси Хлопотновой, учёта, стол Маруси Артёменко, на котором большей частью лежали красные галстуки, барабаны, детские альбомы; рядом стояли столы технического секретаря, Нины, и второго секретаря райкома, Коли Горина. Заслышав возглас «Яшка приехал!», в большую комнату приходил и райкомовский конюх Артемий Степанович, кряжистый белобородый старик с большими чуть прищуренными глазами. Дед Артемий числился конюхом, хотя лошади в райкоме комсомола не было: её вот уже три года собирались покупать, да всё как-то не получалось. Райкомовцы путешествовали с попутными автомашинами или просто пешочком, а дед Артемий, участник трёх войн, словоохотливый и весёлый старичок, сторожил райкомовский домик, приводил всё в порядок, ремонтировал мебель («Молодость-то, покоя ей нету!... Не успеешь починить, ан уж опять сломали!...») и мечтательно вздыхал о «савраске».

Послушать рассказы Яшки приходил и Василий Межов, если, конечно, случалось ему быть в это время в райкоме, тоже ведь непоседа!

Загорелый, сухой, с обветренным лицом, большими чёрными глазами и выгоревшим на солнце чубом, Яша расхаживал по комнате. Шаткие половицы, державшиеся на добром слове деда Артемия, скрипели под его сапогами. Поношенный, вылинявший плащ, с которым, казалось, Яша никогда не расставался, он обычно вешал на рукоятку «перпетуум-мобиле»: это заглушало звук, если телефон звонил, и мешало пользоваться аппаратом во время яшиного рассказа.

- Ну и чудеса на земле! Этим восклицанием обычно начиналось повествование Яшки, которое порой длилось дотемна. Для Яши всё, что он видел, о чём он слышал, было как-то по-особому интересным. Комсомольский пост по охране урожая в колхозе «Вперёд» застал сторожа на току спящим. Хлопцы обезоружили его, завернули в тулуп и ну катать. Испуганный сторож, проснувшись, вскочил на ноги, дал тягу. Чудеса! В колхозе имени Карла Маркса начали возводить плотину на реке Битюг. Строят электростанцию и здание насосной: воду будут из запруды подавать на поля. Коля Козлов, комсомольский секретарь, заделался каменщиком, и даже ему, Яше, человеку из райкома, руки не подал, - некогда. Чудеса! Встретил в Берёзовке Ивана Ананьевича. Иван Ананьевич для Яши - жизненный идеал. Об Иване Ананьевиче Яша мог рассказывать весь вечер. Ну уж это, конечно, чудеса!

Паромщик Остапыч рассказывает всем по секрету, что план лесных защитных полос, принятый правительством, есть его, Остапыча, идея. Ведь не он ли, Остапыч, тридцать восемь лет назад, будучи лесничим на Царёвой Заимке, собирал желуди и рассеивал их по межам?! И не он ли самолично видел «большого человека» в недавний засушливый год, осенью, когда будто бы этот «большой человек» приезжал в Каменную степь. Остапыч уверяет, что было это вечером. «Большой человек» на переправе разговаривал с ним, и в разговоре, он, Остапыч, подсказал ему идею избавления от суховеев. Это ли вам не чудеса!

Надя Глаголева, красавица и депутат, выходит замуж. Но вот беда, клуб в Романовке недостроен. А она обязательно хочет свадьбу отпраздновать всем колхозом. Комсомольцы решили к свадьбе достроить клуб. На всю Романовну переполох такой, что просто чудеса!

Чудеса! Даже о самых простых, будничных делах Яша рассказывал с таким восхищением, что каждый раз зажигал огоньки в глазах деда Артемия: «Ах, как хорошо рассказывает Яшка!»

Люди, их дела всегда вызывают у Яши особенный восторг. Можно было удивляться его памяти: сколько председателей колхозов, секретарей парторганизаций, бригадиров, комсомольцев он помнил по имени и отчеству! Мало того: о каждом из них он мог рассказать повесть, нет, поэму. Зайдёт, к примеру, разговор о бывшем секретаре какой-нибудь комсомольской организации: «Человек, дескать, был толковый, но со странностями...» Яшка тут как тут:

- А, а... это, который в позапрошлом году на районную конференцию приехал на тройке с бубенцами...

Или:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.