Всегда говори...

В отличие от портье предыдущих пансионов, «Дон Кихот» выражал доброжелательность.

- Ола! - сказал он, блестя глазами из-под пепельных бровей.

- No me equivocaré diciendo que es Usted la seňora más bella de las que entraron por este umbral desde aquel día cuando Eva Flores se hospedó aquí. (Не ошибусь, если скажу, что сеньора – самая прекрасная из женщин, переступавших порог этого дома, с тех пор, как здесь останавливалась Эва Флорес. – исп.)

Не поняв ни слова, я на всякий случай улыбнулась.

Старик повернулся и показал на одну из афишек:

- Era en mil novecientos setenta y uno, mi hermano mayor Enrique se volvió loco por ella… (Это было в семьдесят первом, мой старший брат Энрике сходил по ней с ума. – исп.)

Я опять улыбнулась, подозревая, что «Дон Кихот» говорит комплименты.

- Mercédes Ruiz se parece mucho a ella. Ha asistido Usted sus conciertos? (Мерседес Руис на нее очень похожа. Вы были на ее концертах? – исп.)

Я продолжала глупо улыбаться.

Старик, видимо, озадаченный моей неразговорчивостью, задумался, потом сказал:

- Vale… Necesita Usted una habitacion? (Хорошо. Сеньоре нужны апартаменты? – исп.)

- Комнату до утра, пожалуйста, - проговорила я заученную английскую фразу.

«Дон Кихот» закивал, взял со стойки блокнот и нарисовал на чистом листе цифру «30». Я взяла у него ручку и ниже написала: «20».

Старик опять задумался. Он выглядел слегка разочарованным. Вдруг его взгляд скользнул по портрету, который я теперь держала в одной руке, и он заметно оживился:

- Me permite Usted? (Разрешите взглянуть, сеньора? – исп.)

Догадавшись, что ему надо, и помедлив пару секунд, я протянула рисунок.

- Vaya! Qué retrato másbello, seňora! Magnifico! (О-о! Прекрасный портрет, сеньора! Прекрасный! – исп.) – восторженно произнес «Дон Кихот».

Держа рисунок на вытянутых руках, он смотрел на него горящими глазами, не отрываясь и покачивая головой. Потом повернулся ко мне, заговорил сначала по-испански, но, спохватившись, перешел на английский, хотя выражался на нем достаточно коряво.

Он был бы счастлив, если сеньора согласиться обменять портрет. Сеньора может выбрать любой из рисунков, что висят на стене. Это красивые картинки, они были здесь всегда, сколько он себя помнит. И тогда он, конечно, сможет найти для сеньоры комнату за двадцать евро…

«Ну, что за город… - подумала я. – Одни грабят, другие… Даже этот благообразный старик бессовестно пытается выжать последнее. И что теперь делать? Ехать в аэропорт ночевать на лавочке в обнимку с собственным портретом?»