- Да.

- И успокойся.

- Я постараюсь.

- С тебя предоплата Змея и мои командировочные, - на прощанье бросил Иван и отключился.

- Спасибо, - прошептала я в глухую трубку.

Люди вокруг смотрели на меня с интересом и сочувствием.

Юноша-художник, виновато улыбаясь, протянул портрет:

-Toma seňora. No, no nececito dinero. Lo siento mucho, seňora… (Возьмите, сеньора. Нет, денег не надо. Мне очень жаль, сеньора… - исп.)

Улица оказалась из тех, на которых поздно вечером чувство безмятежной безопасности покидает сразу же, как только сворачиваешь с оживленного проспекта.  Между пятнами от редких фонарей густилась темнота. В ней белели футболки молодых людей, кучками стоящих на тротуаре и ведущих оживленные беседы. Когда я проходила мимо, они замолкали.  Кроме них и меня, на улице никого не было. Я шла, натыкаясь на мусорные контейнеры, и прижимала к груди дорогой портрет. Заведения с наглухо закрытыми дверьми и вывесками «Hostal» действительно тянулись один за другим. Я выбрала дверь поприличнее и нажала кнопку звонка.

Человек за стойкой вызвал ассоциации с телохранителями колумбийских наркобаронов. Невысокий, плотный, со скуластым, бронзового цвета, лицом и черными, как смоль, коротко стриженными волосами. Ни слова, ни улыбки, стоял и смотрел как будто сквозь меня.

- Комнату до утра, пожалуйста, - сказала я, коверкая английскую грамматику.

Он на секунду задумался, оглядел меня и сказал:

- Treinta y cinco euros. (Тридцать пять евро. – исп.)

- Не понимаю, - покачала я головой.

 - Тридцать пять, - повторил он по-английски.

- Двадцать, - насколько можно тверже сказала я. – Только до утра.

Портье сделал каменное лицо и показал глазами на входную дверь.

В соседнем пансионе история повторилась, только «колумбиец» оказался постарше на вид и уже в плечах. Видимо, я была не похожа на девушку, у которой нет тридцати пяти евро на ночлег.

Скромную табличку третьего я еле разглядела. В ответ на звонок щелкнул замок двери. За ней пустой коридор упирался в крутую лестницу наверх. Следующая дверь обнаружилась только на третьем этаже – застекленная, с громоздкой латунной ручкой, за ней был холл, с вытертыми старомодными креслами и перегороженный стойкой-барьером из орехового дерева. В углу на большом старом телевизоре с выпуклым экраном красовались бронзовые каминные часы. Пахло пылью и кофе. За стойкой стоял худой старик в мешковатом коричневом свитере. Он был похож на Дон Кихота, каким его изображали на иллюстрациях в классических изданиях, только по-крестьянски высушенный солнцем и совершенно седой.

У него за спиной, на беленой стене, висели пожелтевшие рисунки акварелью и углем,  вырезки из спортивных журналов и старые афишки, на которых огненно-красные платья гибких женщин застыли в невообразимых вихрях.     

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 12
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.