Во чреве кита

Герман Кант| опубликовано в номере №1228, июль 1978
  • В закладки
  • Вставить в блог

На другой день я перелез с белым лоскутом через забор и взобрался на мачту. Однако там в это утро оказался уже другой флаг – государственный. Сначала я не понял, в чем дело, потому что день был не праздничный, не связанный с какой-либо памятной датой, никакая битва не была выиграна и ни у какого фюрера не было дня рождения. Но потом я вспомнил, что наш сосед частенько вывешивает флаги просто так. Он был директором газового завода и записным оратором, а с начала войны еще и начальником противовоздушной обороны города. Все знали, что в первую войну он получил высокий орден за то, что один взял в плен сорок французов. «И это при том, – всегда добавлял он, – что у меня была температура сорок».

Звали его Неесе, и в нем осталось что-то от сорокаградусного жара и от ордена; никто не принимал его всерьез, но все боялись его, потому что он был большим человеком.

Как бы то ни было, сейчас на моей сигнальной мачте висел его флаг, а на камнях в канаве стоял стакан сливок, и Чарли ждала моего знака. Я снял государственный флаг и привязал на его место нижнюю юбку, а этот флаг временно повесил на куст крыжовника; я намеревался потом снова прицепить его.

Однако сделать этого я уже не смог. Как раз когда я собирался подать свой сливочно-любовный сигнал, я услышал резкий командирский голос. При других обстоятельствах это только позабавило бы меня: директор завода выгонял своих сыновей на утреннюю зарядку.

_________

1 Курсант второго курса военного училища. (Прим. перев.)

У него было три сына. Пауль-Фридрих, Пауль-Герхард и Пауль-Оскар, один здоровее и глупее другого. Время от времени старику что-то ударяло в голову, и тогда он заставлял их тренировать мышцы. Он гонял их по дорожкам сада, пока они не начинали задыхаться, а затем заставлял еще подтягиваться на перекладине, пока они не сваливались на землю, точно спелые груши.

И вот они затопали через кусты, а на крыжовнике валялся государственный флаг и на мачте развевалась разорванная нижняя юбка. Я, пригибаясь, обежал сад и, вскочив на свой велосипед, поехал на работу.

Вечером я впервые за долгое время возвращался домой по главной улице. Я понял, почему я выбрал этот путь, только увидев стоявшую в окружении моих приятелей у входа в кафе Кайзера Чарли. Она чуть заметно улыбнулась мне кончиком носа и тут же перевела взгляд на мои измазанные грязью резиновые сапоги. И еще я увидел рядом с нею фенриха, ее кузена. Он был высок и строен, и на шее у него болтался желтый, как у летчиков, шарф, а на груди блестел железный крест.

– Придешь? – спросил Эдди, трубочист.

– Да, – ответил я. Это прозвучало жестко, и я вдруг почувствовал, что в животе у меня, там, где должен быть желудок, тяжело ворочается железный, с острыми углами ящик.

На мачте у Неесе снова развевался государственный флаг, и моя мать сказала, что меня спрашивал какой-то незнакомый ей человек, который сказал, что зайдет попозже еще раз.

– Ты что-нибудь натворил?

– Нет, – сказал я.

Я умывался так, что едва не содрал с себя всю кожу, и, не поев, выскочил из дому.

Они все еще стояли на главной улице, и Чарли с ее кузеном – тоже. Фенрих рассказывал о своем первом сбитом самолете и руками изображал воздушный бой.

– На душе у меня кошки скребли, – сообщил он с откровенностью человека, имеющего за храбрость железный крест. – В тот день двое наших как раз не вернулись на базу. Но когда ты в воздухе, тут уж стреляй или умри! Он зашел мне в хвост и дал очередь. Я автоматически сманеврировал и теперь уже сам зашел ему в затылок. Я дал залп, и он, перевернувшись, камнем пошел вниз... – Фенрих руками изобразил, как это было.

Мы внимали ему с восторгом, даже я. И Чарли. Она следила за его ртом, за его руками; она летела вместе с ним и вместе с ним испытывала страх, а потом облегчение. И она смотрела на него, только на него, не на меня.

Я тихонько спросил, нашла ли она стакан, и она кивнула, но в следующую секунду снова уже была со своим кузеном, с этим героем. Так постепенно он сбил у нас на глазах все четыре самолета и затем посмотрел на часы.

– Скажите-ка, дети, не пора ли нам расходиться по домам? У вас ведь существует этот нелепый запретный час, не так ли?

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены