- Ну, этого патруля, который вот Альфу...

- А - а... - понимающе кивнул Штарас и попросил: - Иди замени на посту Владаса. А тебя сменю я.

К вечеру у Чепониса поднялся сильный жар. В бреду он читал стихи, временами затихал, прислушиваясь к чему - то, и вдруг сообщал радостно:

- Гудят, гады! Слышите? Осталось километров пять...

В полночь на санях, загруженных сеном, друзья повезли его в город...

Штарас был прав: любые раны заживают, если тебе двадцать лет от роду и сердце полно любви к непознанному миру.

На второй день ранения Чепонис увидел над собой белый невысокий потолок и на нем давно знакомую старенькую люстру. Там вон, на стене, должна быть небольшая картина - «Грюнвальдская битва». В центре картины витязь на вороном коне высоко занес над головами врагов меч. «Хорошо, когда в руках меч», - подумал Чепонис и тут же вспомнил, что кто - то ему говорил, будто от фашиста, если его полоснуть крест - накрест очередью, остается один пар! Странно, но любопытно.

- Сынок... родимый мой!...

Чепонис услыхал знакомый, дрожащий голос. Увидел скорбное, тихое лицо. Он ощутил ласковое прикосновение огрубевших рук. Это мать... Он был дома.

По ночам на улицу Сюлу, в дом номер 22 - а, приходили комсомольцы - подпольщики. Иногда они приносили кое - какие продукты и лекарства, но почти всегда радостные вести: врага громили на фронте и в тылу! В рассказах друзей победы Красной Армии, партизан и подпольщиков были настолько грандиозны и красочны, что Чепонис начинал тревожиться:

- Ну вот... закончите все без меня. Так я с «ними» и не встречусь в открытую... И оружия у меня никакого нет!

Через несколько ночей после этого разговора Корбутас принес автомат, а в дополнение к заправленному диску - широкий шерстяной чулок, наполненный патронами, и две гранаты.

- Спасибо, Юлюс! - благодарно проговорил Чепонис, и на его исхудавшем лице впервые за время болезни проступил румянец. - А то я без этого как без рук!

Корбутас молча и серьезно кивнул: дескать, еще бы, - и заторопился:

- Ну, пока!. Давай быстрее выздоравливай. Дел у нас до черта!...

И ушел.

Ночных посетителей встречала и провожала мать. За несколько дней она сильно постарела и даже как будто уменьшилась в росте. Альфонсас не знал, когда мать спала. Просидев остаток ночи у его постели, она шла за перегородку в свою комнату, и Альфонсас долго слышал невнятный и жаркий шепот - мать молилась. Потом она закрывала двери на замок и поднималась на второй этаж, к дочери Оне. Там у нее тоже была забота - родившемуся недавно внуку не хватало молока...

По утрам старый деревянный дом казался гулким и сторожким. Где - то хлопали двери, и звук долго жил а комнате Чепониса. Под окном кто - то прошагал, и хруст снега слышался отчетливо. «Не дом, а фанерный ящик, - решил однажды Чепонис, - в таком, в случае чего, долго не продержишься...»

От этих наблюдений рождалась смутная тревога и крепла любовь к автомату, словно был он живым существом. Почему - то покойнее спалось, если он лежал рядом, под одеялом.

Проходил январь. В ноге прекратилась острая пульсирующая боль; уже можно было пошевелить ступней, и все больше и радостней верилось в благополучный исход беды.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.