Вечером после дождя

— А что за смысл трястись по булыжнику? — спросил Саша, не понимая странного поведения Сергея.

Но тот ему не ответил и, продолжая медленно ехать, оглядывался по сторонам. Рита сидела, все так же нахохлившись, словно ее знобило, и была безучастна. Слышно было, как маленькие камешки с упругим звуком похрустывали, хлопали под резиной, стучались о железо. Лиственный лес, стиснувший дорогу, постарел, и, когда Сергей остановил машину у обочины возле ольхового куста, ветви которого простучали по крыше, Саша увидел старые, толстые и редкие осины, сумеречно притихшие и глухие. Он вышел вслед за Сергеем и, вдыхая запах осинового леса и сырости, сдерживая собаку, осмотрелся. Было тревожно у него на душе.

А Сергей, брезгливо как будто и смущенно улыбаясь, потягивал сигарету, поглядывая на Чарли, и вдруг сказал мирно:

— Пусти ты его... Пройдемся-ка туда, пусть побегает... Пошли.

И он пошел, и слышно теперь стало в тишине, как скрипели песчинки под его подметками. Булыжники были уложены неплотно и блестели. Рита осталась в машине, и в сумерках не видно было ее лица.

— Пусти ты его, — опять сказал Сергей.

Саша отцепил Чарли, и тот с визгом бросился в мокрый и мрачный лес и ускакал, и только слышался хруст и топанье в тихом лесу. Потом он вернулся весь мокрый и хакающий, довольный, но опять умчал... и затих...

— Вот разбойник! — говорил Саша, посмеиваясь и радуясь за него.

— Ты здесь подольше погуляй, — сказал ему вдруг Сергей.

— Зачем?

— Пройдись немножко... пусть собака устанет... набегается... А когда я тебе посигналю, возвращайся. Неужели не понимаешь?

— Да нет, почему же! — сказал Саша. — А как же...

Сергей приблизился и, взяв, по привычке за пуговицу, расстегнул и опять застегнул ворот, нажав на пуговицу, как на кнопку звонка.

— Чарли! — крикнул Саша, и голос его сорвался. — Далеко куда-то ушел, — сказал он, откашливаясь. — Чарли! Ко мне... Ладно, ступай, — сказал он Сергею. — Ступай, я не помешаю.

Сергей пошел, но, сразу обернувшись, сказал тихо:

— Я посигналю... Не раньше... Понял?

Саша как будто не слышал его, хотя Сергей знал, что он услышал и не придет раньше времени.

— Чарли! — крикнул опять Саша. — Иди ко мне, милый, иди ко мне.

Мокрый пес, вывалив язык, смеялся в потемках во всю свою довольную собачью пасть, блестел глазами. Он разогрелся в беге, бока его ходили учащенно, и пахло от него, от мокрого, теплой псинкой.

Саша слышал, как чмокнула захлопнувшаяся дверца «Москвича», и, не оглядываясь, взяв собаку на поводок, растерянный и смущенный, весь потный, побрел за ней в лес, не размышляя, куда и зачем он шел, не ощущая леса, мокряди, падающих с листьев холодных капель.