Василий Богданов

- А ведь сколько сволочи за вашей спиной шевелится! - со злостью в голосе сказал Богданов и стал по пальцам пересчитывать всех аварийщиков и бракоделов, которые, пользуясь склокой машинистов, горячили депо сплетнями и клеветой.

- Ты прав, Василий, - согласился машинист, и в тот же день состоялось примирение напарников.

Если б теперь нарком спросил Богданова, не хочет ли он поработать инструктором, машинист знал бы, как ответить. Но нарком во второй раз и не спрашивал.

* **

Получив телеграмму, Богданов в начале июня вышел под вечер в последний рейс.

Утренняя заря застала его на обратном пути у станции Фарковичи. Паровоз стоял среди поля. Товарные вагоны, платформы с машинами, углем и рельсами вытянулись далеко на закруглении. Здесь, у станции Фарковичи, на скрещении, всегда бывала задержка на полчаса или чуть меньше. Богданов хорошо знал это место: он уже много лет водил паровозы на этой линии.

Он закрыл насос, соскочил с паровоза и присел на шпалах, сложенных у полотна.

Заря занималась в полнеба. Ночью выпал хороший, теплый обложной дождь, и сейчас в палисаднике у путевого сторожа, в белых яблонях, щелкал соловей, а здесь, под ногами, у шпал, цвела крапива и пробивалась молоденькая травка.

Северная весна уже кончалась. Вчера вечером первая стрекоза залетела в паровозную будку, и кочегар, смеясь, бросил ее в огонь. Богданов заслушался соловья, который поутру пел свою полную песню, и вдруг сам себе удивился, вспомнив, что вечером он сядет в московский скорый, а завтра уже начнет слушать лекции. Он стал прикидывать, как это получилось, что за последние полтора года, после рекордов, стахановского совещания и награждения орденом, его жизнь вместила столько событий и перемен, сколько другому впору на многие лета.

«Было ли в жизни отца столько счастливых событий, сколько в моей за полтора года?» - подумал Василий Богданов, припоминая, как прочитал он на курорте осенью 1935 года о рекордах Петра Кривоноса, как поспешил домой, как возглавил стахановское движение на своей дороге и был вызван на совещание в Москву слушать великого Сталина.

Он был простым машинистом на маленьком паровозе «ЭШ» и тогда уже получил орден Ленина. Он выступал на Чрезвычайном VIII всесоюзном съезде советов. Он в числе других вместе с товарищем Сталиным редактировал Конституцию.

Он рос не один. Его товарищи по паровозу, по депо росли вместе с ним; он, может быть, только чуточку обгонял их в развитии. В ленинградских газетах теперь часто писали о паровозном депо и называли его фамилию. И всегда следовала приписка: «Таких, как Богданов, много». Это была очень правильная приписка.

Богданов вспомнил письма, которые он получал после награждения орденом Ленина. Одно из них особенно запомнилось. Писала восторженная девушка, комсомолка, работница игольного завода:

«Т. Богданов! Спешу поздравить вас с высшей наградой. Вот только сейчас я прочла о награждении, и какая - то сверхестественная сила заставляет меня послать вам поздравление. Это радость, которая охватывает каждое бьющееся сердце, это луч улыбок и смеха, который озаряет не только награжденных, но всех, стоящих у станка...»

Письмо было написано размашистым, взволнованным почерком. И, может быть, для того, чтобы орденоносец не посчитал ее за какую - нибудь влюбившуюся дурочку, девушка приписала:

«P. S. Мои друзья присоединяются к моим поздравлениям. Шлют вам комсомольский привет». Далее следовало восемь подписей.

Машинист улыбнулся: он представил себе этих славных девчат и ребят с игольного завода, столпившихся вокруг письма, их остроты, шуточки... Он сам мог бы написать такое письмо Дусе Виноградовой или Нине Камневой...

Бывает час, когда особенно чувствуешь свою кровную связь со всем поколением.

Сидя возле паровоза, на шпалах, в ожидании семафора у станции Фарковичи. Богданов пережил этот час счастливого единения.

Но семафор дал путь, машинист поспешно поднялся со шпал, и тотчас, как будто сорвав голос, умолк соловей и стало по - утреннему тихо в белых яблонях у сторожевой избушки.