Леонтьев задумался. Мне показалось, он хочет вспомнить что-то, а он вдруг выпалил с неожиданной горячностью:

— А может, я зря сейчас все это рассказываю? Дело прошлое, кому это теперь интересно?

— Многим интересно. Вашим поклонникам в первую очередь. Те, кто видит сегодняшнего Леонтьева, лауреата различных конкурсов и премий, популярного артиста, должны знать, какой ценой добывалось искусство, какого пота стоило признание.

— Лично я тоже так думаю. Но существует и другая точка зрения: зачем ворошить прошлое, ведь Леонтьев интересует зрителя в его нынешнем качестве, а не в период его ученичества и становления как артиста... Согласитесь, такое мнение тоже имеет право на существование...

— Нет, Валерий, не соглашусь. Да, мы беседуем сейчас об артисте Леонтьеве. Но не только и даже не столько о нем, сколько о пути эстрадного артиста вообще. Да, мы рассматриваем теперь вашу биографию, но ведь заранее договорились, что будем обращать особое внимание только на те ее эпизоды, которые характерны для многих ваших коллег по жанру. Ваш пример поучителен, показателен, хотя, как я понимаю, все-таки по-своему и исключителен. Вы прорвались к вершине, когда большинство из тех, кто начинал вместе с вами (уверен, среди них были и талантливые), не выдержали подъема, отступили на дальних подступах...

— Дошел не я один – многие.

— Но большинство все-таки не прорвалось. Я хочу понять почему.

— Не хватило фанатизма. В нашем жанре, по-моему, это самое главное качество. Талант – хорошо, везение – отлично, встретился на твоем пути хороший учитель или разбирающийся в нашем деле и умеющий подсказать специалист – вообще великолепно. Но для настоящего успеха этого все равно мало. Надо быть фанатиком. Не отступать ни перед какими обстоятельствами. Держать тебя в узде, не расслабляться и не падать духом, даже когда ситуация кажется безвыходной...

– И это «легкий» жанр?

Вместо ответа Леонтьев глубоко вздохнул и, помолчав, предложил:

— Продолжим? Вы хотите, чтобы я еще рассказывал о мастерской? Самое-то трудное было потом.

— И все-таки давайте вернемся к мастерской. Ведь чему-то вас там учили? Чему, кто?

— Фактически никаких профессиональных навыков мастерская не дала. Правда, были у нас уроки пантомимы, танцев, сценического движения, вокального мастерства. Но все это почему-то не оставило никакого следа. Всему, что я сейчас умею, я научился не там.

Преподавали у нас известные в прошлом артисты, ушедшие на пенсию. Исполнителями они были замечательными. Учителями же... Понимаете, они работали на эстраде совсем в другую, если так можно выразиться, эпоху, когда и музыкальная мода была иной, и манеры исполнения... Моим педагогом по вокалу был Георгий Павлович Виноградов...

— Популярный еще в довоенное время эстрадный тенор?

— Да, он. В годы моей учебы Георгию Павловичу было уже за семьдесят. Он приходил в класс с кулечком семечек, садился в углу и не торопясь принимался щелкать их. Концертмейстер барабанил на пианино какой-то оговоренный со мной мотив, я стоял рядом, пел. Иногда Георгий Павлович отвлекался от семечек и бросал сердито: «Что ты орешь, как...»

Но он все-таки был хорошим, добрым человеком, искренне переживал нашу бытовую неустроенность, постоянно ругался с руководством, требуя, чтобы нас селили в гостиницах только со своими и не по четыре, а хотя бы по два человека в номере. Любили нас и, как могли, помогали нам концертмейстеры Тамара Захаровская и Людмила Николаева.

— А какую цель в мастерской преследовали лично вы?

— С иллюзией, что сумею здесь освоить профессиональное мастерство, пришлось расстаться довольно быстро, поэтому я спешил выполнить программу-минимум: набрать репертуар, то есть разучить, довести до кондиций какое-то количество ходовых песен, с которыми можно было бы выступать на профессиональной площадке. А это время было не за горами.

— Что вы тогда пели?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.