Валерий Леонтьев: «Как трудно быть собой»

Леонид Плешаков| опубликовано в номере №1433, февраль 1987
  • В закладки
  • Вставить в блог

— Кто из них был самым любимым?

— Естественно, те, кого тогда показывали по «ящику», чьи голоса чаще других звучали по радио, чьи пластинки можно было купить в магазине: Магомаев, Пьеха, Хиль, Марьянович.

— А «Битлз»? Ведь как раз в то время квартет из Ливерпуля достиг зенита своей популярности и был самой яркой звездой на эстрадном небосклоне мира...

– Я жил в таком глухом углу, что блистательный ореол «Битлз» до нас не «досветил». Мы довольствовались тем, что нам предлагали...

— Итак, вы решили учиться на артиста...

— Получив аттестат зрелости, мы на пару с моим одноклассником Сережей Трухиным отправились в Москву поступать в ГИТИС. Хотя я и был уверен в .своем призвании, все равно, как говорится, ноги от страха дрожали. А когда во дворе института, в Собиновском переулке, увидел других абитуриентов актерского факультета, я вовсе пал духом...

– Почему?

– Представьте себе красивых пар ней и девушек. Прекрасно одеты! Великолепно держатся! На вид – состоявшиеся «звезды», в пору сниматься в Голливуде! Но самое убийственное – все правильно говорят...

— Правильно говорят? Я не совсем понял...

— Последние пять школьных лет, как помните, я учился в Юрьевце. А здесь – характерный волжский «окающий» выговор. «Окают» на улице, в школе, дома. «Окают» ученики, учителя, соседи, знакомые. Моя правильная манера говорить подвергалась осмеянию. Все это так навалилось на меня, что в конце концов я и сам «заокал», как прирожденный волжанин.

И вот когда во дворе ГИТИСа я увидел и услышал своих будущих соперников по вступительным экзаменам, то понял: тягаться с ними бессмысленно. Типичный комплекс неполноценности семнадцатилетнего провинциала, волей случая оказавшегося в столице. Короче, не дожидаясь экзаменов и стараясь произнести как можно меньше слов, я забрал в приемной комиссии свои документы и, вернувшись домой, сразу поступил рабочим на кирпичный завод: откатывал вагонетки с сырым кирпичом от пресса к сушильным стеллажам.

Через полгода родители переехали поближе к теплому морю, в Анапу, куда их давно сманивали жившие там родственники. Как человека еще не совсем самостоятельного, они забрали меня с собой. На юге я не изменил своему профессиональному «кирпичному» профилю: работая на стройке, подносил кирпич тем, кто его укладывал.

В Анапе я долго не выдержал. Зимой в курортных городах скучно. А тут у меня ни друзей, ни знакомых – с тоски выть хочется. Короче, месяца через два я сбежал в Юрьевец и поступил тесемщиком-смазчиком на льнопрядильную фабрику. В прядильной машине есть такие, ремни, которые вращают веретенные пары. Эти ремни постоянно рвутся, выходят из строя, и задача тесемщика- смазчика – устранять неполадки. Вот так я и «прокувыркался» в солидоле под станками целых два года...

— Выходит, с мечтой о сцене пришлось распрощаться.

— Напротив. Первое, что я сделал, поступив работать на фабрику, – записался в художественную самодеятельность. Пел, танцевал, участвовал в концертах.

— А что пели?

— Все самое модное, что предлагали в то время в легком жанре телевидение и радио.

Не знаю, сколько бы это продлилось, если бы не моя старшая сестра Майя. Она жила тогда в Воркуте. Человек деятельный и правильный, она просто «задолбила» меня своими наставлениями: сколько можно валяться в мазуте, нужно учиться, время уходит! Она действовала так методично и настойчиво и в конце концов так меня «достала», что я собрал свои пожитки и помчался к ней, на Север, будто меня палками гнали.

В Воркуте сестра устроила меня сначала лаборантом в научно-исследовательский институт оснований и подземных сооружений. Одновременно я готовился и затем поступил на вечернее отделение филиала Ленинградского горного института по специальности «технология подземных разработок». Потом из НИИ я перешел чертежником в проектный институт. В то время я уже довольно прилично рисовал, так что с профессией не было никаких проблем. И с учебой тоже: без осложнений добрался до третьего курса и, думаю, спокойно получил бы диплом инженера, если бы так серьезно не увлекся сценой.

— А вы и в Воркуте не бросали кружок художественной самодеятельности?

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Тупики бюрократизма

Заметки о социальном зле