Угол белой стены

Потом прибежал Ибадов и положил перед Вальковым две фотографии Чуприна. Одна была маленькая, для паспорта. Ее Ибадов раздобыл в отделении милиции, где Чуприн получал свой первый паспорт. А другая была групповая, на которой был снят весь десятый класс, где учился Чуприн.

С первой смотрел насупленный, круглоголовый парень, ворот рубахи разошелся на мошной шее. Но если по этой фотографии можно было только предполагать, какой здоровяк был этот Чуприн, то вторая не оставляла на этот счет никаких сомнений. Чуприн на голову был выше всех ребят в своем классе. На этой фотографии он улыбался самодовольно и чуть нахально.

— Ну и детина! — покачал головой Леров. — Не всякий с таким справится. — Он мельком взглянул на щуплого Ибадова.

Тот вспыхнул и с напускной небрежностью сказал:

— На прием надо уметь брать таких или неожиданно, на испуг. Запомни, пожалуйста.

Вальков с усмешкой поглядел на друзей.

— Брать его пока вообще не будем, — сказал он. — Рано. Мне сперва нужны данные, как он провел тот день. Это раз. А два — это его связи. Их надо выявить. Первое поручаю тебе, Мурат. За второе возьмусь сам. Ты поможешь, — кивнул он Лерову.

Ибадов бросил горделивый взгляд на приятеля и мгновенно исчез из кабинета, крикнул на ходу:

— Слушаюсь, Алексей Макарович! Слушаюсь!..

В этот день Мурат Ибадов, кажется, впервые по-настоящему понял вкус и радость оперативной работы.

Он сумел повидаться с десятками людей, начиная от соседей Чуприна и окрестных мальчишек и кончая работниками милиции и дружинниками, дежурившими в самых людных местах города. При этом Ибадов вдохновенно играл то одну, то другую роль, ибо он ни на минуту не забывал, что Чуприн пока на свободе и его нельзя спугнуть. И все люди, с которыми он повидался, кто охотно и многословно, кто недоверчиво и скупо, делились с ним тем, что они заметили и запомнили в тот злосчастный день. А узнал Ибадов на первый взгляд довольно мало. Сведения, добытые им, заключались в следующем.

Рано утром, часов около шести, Чуприн вышел из дома, прошел двором на Цветочную, оттуда на площадь, где находилась стоянка такси, потоптался там в ожидании машины, потом со всех ног кинулся к подъехавшему автобусу. Он очень спешил и, кажется, очень нервничал. Затем след его терялся часа на два. Около восьми утра Чуприн появился в закусочной возле вокзала с каким-то человеком, длинным и хмурым. Они торопливо поели, при этом выпили самую малость и быстро вышли. В этот момент недалеко от закусочной на миг остановилась машина, и парни сели в нее. Затем Чуприн исчезает снова, и только около десяти утра его заметили в толпе у аэропорта все с тем же человеком. После этого след Чуприна пропал надолго. Где и с кем он был весь день и вечер вплоть до момента, когда он сел в машину Гусева и велел везти себя на Цветочную, Ибадову выяснить не удалось.

Было уже часов девять вечера, когда он, еле передвигая ноги от усталости, появился в управлении, изрядно раздосадованный очевидной, как ему казалось, неудачей своего поиска.

В коридоре недалеко от кабинета Валькова ему, как назло, попался Леров, которого Ибадов меньше всего хотел бы сейчас видеть. Но тот был немногословен, сосредоточен и явно забыл утреннюю пикировку с другом. Леров так был занят своими мыслями, что даже не спросил, что удалось выяснить Ибадову. В светлых глазах его светилось напряженное ожидание, явно не относившееся, однако, к Ибадову, и тот, сразу забыв о своих неудачах, торопливо спросил:

— Ну, что, нашли чего-нибудь?

Леров в ответ только погрозил толстым пальцем и, почему-то понизив голос, предупредил:

— К старику не заходи. Понял?

— А почему? Скажи, пожалуйста.

— Подходящего человека удалось зацепить, — туманно пояснил Леров.

«Подходящим человеком» был хулиган и уголовник Федька Замков по кличке «Кат». «Подходящим» он был по причине того, что хорошо знал Чуприна, «проходил» с ним по одному делу и часто встречался в последнее время. Утром в этот день Кат был задержан за очередное «художество» и находился в КПЗ одного из отделений милиции, где и разыскал его Леров. Ему грозили немалые неприятности, и потому он был готов чем угодно расположить к себе высокое милицейское начальство, каковым ему казался Вальков.