Анищенко разрешил открыть сухпаек. Теперь вещмешки хоть немного сбавят в весе, да и настроение у ребят поднимется. Слышу голос Олега Сметанникова: «Банки — в одно место, все аккуратно закопать...» Гвардии младший сержант Сметанников месяц назад принял отделение. Первые дни стеснялся своего командирства, не приказывал, а вроде бы уговаривал: «Ребята, надо бы выделить кого-то в наряд по кухне» или: «Сходил бы ты, Резниченко, на склад за тельниками, а?».

На ротных учениях отделение замешкалось, прозевало цель, едва не скатилось в отстающие. Олег понял: его вина. Мягкий по натуре, всегда ровный и дружелюбный, он вынужден был переступить через себя, проявить командирскую требовательность. На него за это поначалу обиделись, закадычный друг Олег Резниченко — и тот съязвил: «Что, Сметана, лычки отрабатываешь?» Но и он скоро осекся, уразумел, что от панибратства и деликатничания страдает дело. Подошел, извинился. Так и пошло: служба — святое, тут Сметанников — товарищ гвардии младший сержант, командир и авторитет, вне службы — прежний Сметана, свой в доску парень, верный товарищ.

...Маленький черноусый радист прорезал плечом шеренгу, вынырнул из темноты перед комбатом, придвинулся к нему вплотную.

— Товарищ гвардии майор, первый батальон уже на земле, передает, что начал работать.

— Добре. — Анищенко поглубже натянул шлем на голову. — Нам, значит, пора.

Лучи прожекторов заметались по полю, скрестились на бетонке, высветив двинувшуюся колонну. Рванули протяжным пронзительным свистом двигатели оживших «Илов», вспыхнули габаритные огни на фюзеляжах. Часовой на ВПП замер, провожая глазами колонну. И мне увиделась в его глазах зависть к уходившим в ночной десант сверстникам, зависть, которую должен испытывать каждый нормальный человек, остающийся на земле, к тем, кто уходит в небо.

...Мы нашли батальон Анищенко уже намертво вцепившимся в седое от инея поле и занявшим круговую оборону. Они лежали на мокрой стерне, содрогавшейся от взрывов, дожидаясь, когда наступит миг атаки. А она была невозможна без артиллерийской поддержки БМД, которые никак не могли выкарабкаться из болота.

Над полем ветром несло клочья предутреннего тумана, смешавшегося с кисловатым, едким запахом лопающихся зарядов. Михайлов обратился к комбату:

— Разрешите к беэмдешкам сгонять, товарищ гвардии майор, я их потороплю.

Комбат (на комбинезоне сухого места нет), не оборачиваясь, не отрывая глаз от бинокля, кивнул:

— Давай, Ваня, вырви их из болота, хоть зубами, хоть чем, иначе наше дело швах.

Слева по краю поля вдоль кустарника вытянулась цепью рота гвардии старшего лейтенанта Мацнева. Она огрызается короткими очередями. Где-то там сейчас Сметанников со своими ребятами. Им сейчас труднее всех, противник обтекает роту с двух сторон, пытается отжать к середине поля, на голое, как колено, место, где десантники будут на виду.

Апанасенок с рацией возле комбата. Придерживая одной рукой наушники, другой стаскивает сапоги. Чертыхается, выплескивает из них воду, долго мучается, натягивая обратно на разбухшие портянки. Вдруг Михаил замирает, шевелит губами, про себя повторяя текст, кричит комбату в ухо, перекрывая голосом автоматные очереди:

— «Первый» спрашивает, почему мы не начинаем. Просит ускорить атаку...

Офицеры склоняются над картой. Принято решение активно имитировать оборону, послав тем временем одну из рот в обход «противника» через поселок. Только бы ей удалось скрытно подойти к объекту, захват которого — задача номер один. С ротой отправляется замполит батальона гвардии капитан Сергей Коркуть. Бессменный знаменосец, не раз проносивший знамя полка по Красной площади в Москве, он почти двухметрового роста. Ни один вещевой склад не взялся бы обмундировать Коркутя из готового. Все шьется капитану на заказ, от тельников до сапог. При этих габаритах замполит удивительно легок в движениях, обладает превосходной реакцией, владеет приемами боевого самбо. О физической силе Коркутя ходят легенды. Рассказывают, что он однажды буквально вынес на руках из кювета легковую машину. Что может стоять, выдерживая на своих плечах гроздь из четырнадцати человек. Как бы там ни было, я не завидую тем, кто встретится с ним в рукопашной схватке.

Спустя полчаса, прошедших в отчаянной перестрелке, когда две роты работали за три, мы услышали у себя за спиной рокот несущихся по полю БМД. Из передней машины торчала голова Вани Михайлова. Боевые машины десанта вспахивали стерню, стреляли на ходу, уходили зигзагами из прицелов гранатометов «противника». Комбат встал в полный рост. Повернулся к Апанасенку.

— Передай «первому»: мы идем...

Потом был бросок через поле и кустарник, через ручей, заливавший их по грудь, через заболоченные камыши, хлеставшие по лицам тяжелыми початками. Потом батальон вскарабкался на холм и, смяв оборону «противника», обрушился на узел связи. Я. видел, ощущал, как трудно дался этот бросок по пашне даже самым тренированным. Видел, как они бежали, превозмогая себя, падали и поднимались, как кубарем скатывались с пригорка. Как сбивалось дыхание, пот запивал глаза, ноги, деревенея, увязали в черном месиве пашни. Но они добежали, и у них хватило еще сил на отчаянную рукопашную схватку.

Пока десантники кромсали телефонные кабели, а группа саперов готовила к взрыву узел связи, отыскал Анищенко.

— Ну что, Александр Васильевич, как батальон?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.