Андрей Платонович Платонов вырос на окраине Воронежа, в Ямской Слободе. В дни его детства Ямскую окружали плетни, огороды, лопуховые пустыри. Он любил поля, деревни и в 12 лет писал стихи, а когда подрос, полюбил паровозы, машины, ноющий гудок и потную работу.

Уже тогда, мальчиком, он понял, что между лопухом, полевой песней, электричеством и паровозом есть связь, есть родство, и его упорная мечта - стать самому таким человеком, от мысли и рук которого работает и волнуется весь мир ради всех людей и ради него самого тоже - эта упорная мечта постепенно претворялась Платоновым в жизнь, в реальность. С четырнадцати лет он работает на военном заводе и учится, продолжает писать стихи. В гражданскую войну двадцатилетний Андрей Платонов работает помощником машиниста на бронепоезде, который водит его отец, потом воюет в железнодорожных войсках ЧОНа, очищая Воронежскую губернию от белогвардейских войск Мамонтова и Шкуро. В 1919 году он уже сотрудник газеты «Известия Южного фронта», где печатаются его стихи и статьи. После гражданской войны Платонов учится в политехническом институте.

После окончания института Платонова назначают губернским инженером-мелиоратором. За несколько лет, пока не определилась его писательская судьба, под его руководством было произведено огромное количество работ по осушению заболоченных районов, построено три электростанции, из которых одна была впоследствии сожжена кулаками. У Андрея Платоновича есть рассказ, который так и называется: «Рассказ о потухшей лампе Ильича».

До самой смерти Платонов занимался изобретательством. У него есть несколько патентов. Он сконструировал мощный плавучий экскаватор, который был построен на одном из ленинградских заводов. В 1927 году его отозвали на работу в Москву, в Наркомзем, но скоро окончательно определилась литературная судьба писателя Андрея Платонова, и он всецело отдал свое время тому, что с детства было ему мило и дорого.

Вот и исполнилась упорная платоновская мечта: «Стать самому таким человеком, от мысли и рук которого волнуется и работает весь мир ради всех людей и ради меня тоже, и из всех людей я каждого знаю, с каждым спаяно мое сердце...»

Умер Андрей Платонович Платонов в 1951 году.

Предлагаемый вниманию читателей «Смены» малоизвестный рассказ А. П. Платонова написан в конце двадцатых годов.

М. ПЛАТОНОВА

Есть ветхие опушки у старых провинциальных городов. Туда люди приходят жить прямо из природы. Появляется человек с зорким и до грусти изможденным лицом, который все может починить и оборудовать, но сам прожил жизнь необорудованно. Любое изделие, от сковородки до будильника, не миновало на своем веку рук этого человека. Не отказывался он также подкидывать подметки, лить волчью дробь и штамповать поддельные модели для продажи на сельских ярмарках. Себе же он никогда ничего не сделал - ни семьи, ни жилища. Летом жил он просто в природе, помещая инструмент в мешке, а мешком пользовался как подушкой - более для сохранения инструмента, чем для мягкости. От раннего солнца он спасался тем, что клал себе с вечера на глаза лопух. Зимой же он жил на остатки летнего заработка, уплачивая церковному сторожу за квартиру тем, что звонил ночью часы на колокольне. Его ничто особо не интересовало: ни люди, ни природа, - кроме всяких изделий. Поэтому к людям и полям он относился с равнодушной нежностью, не посягая на их интересы. В зимние вечера он иногда делал ненужные вещи: башни из проволок, корабли из кусков кровельного железа, клеил бумажные дирижабли и прочее - исключительно для собственного удовольствия. Часто он даже задерживал чем-нибудь случайный заказ, например, давали ему на кадку новые обручи подогнать, а он занимался устройством деревянных часов, думая, что они должны ходить без завода - от вращения Земли.

Церковному сторожу не нравились такие бесплатные занятия.

- На старости лет ты побираться будешь, Захар Палыч! Кадка вон который день стоит, а ты о землю деревяшкой касаешься - неведомо для чего!

Захар Павлович молчал. Человеческое слово для него - что лесной шум для жителя леса: его не слышишь. Сторож курил и спокойно глядел дальше - в бога он от частых богослужений не верил, но знал наверное, что ничего у Захара Павловича не выйдет: люди давно на свете живут и уже все выдумали. А Захар Павлович считал наоборот: люди выдумали далеко не все, раз природное вещество живет нетронутыми руками.

Через четыре года - в пятый - село наполовину уходило в шахты и города, а наполовину в леса: бывал неурожай. Издавна известно, что на лесных полянах даже в сухие годы хорошо вызревают травы, овощи и хлеб. Оставшаяся на месте половина деревни бросилась на эти поляны, чтобы уберечь свою зелень от моментального расхищения потоками жадных странников. Но на этот раз засуха повторилась и в следующем году. Деревня заперла свои хаты и вышла двумя отрядами на большак: один отряд пошел побираться к Киеву, другой - на Луганск на заработки; некоторые же повернули в лес и в заросшие балки, стали есть сырую траву, кору и одичали. Ушли почти одни взрослые - дети сами заранее умерли либо разбежались нищенствовать. Грудных же постепенно затомили сами матери-кормилицы, не давая досыта сосать.

Захар Павлович остался в деревне один - ему понравилось безлюдье. Но жил он больше в лесу, в землянке, с одним бобылем, питаясь наваром трав, пользу которых заранее изучил бобыль.

Все время Захар Павлович работал, чтобы забывать голод, и приучился из дерева делать все то же, что раньше делал из металла. Бобыль же всю жизнь ничего не делал, теперь тем более; до пятидесяти лет он только смотрел кругом - как и что - и ожидал, что выйдет в конце концов из общего беспокойства, чтобы сразу начать действовать после успокоения и выяснения мира. Родившись, он удивился и так прожил до старости с голубыми глазами на моложавом лице. Когда Захар Павлович делал дубовую сковородку, бобыль поражался, что на ней все равно ничего нельзя жарить. Но Захар Павлович наливал в деревянную сковородку воды и достигал на медленном огне того, что вода кипела, а сковородка не горела. Бобыль замирал от удивления.

- Могучее дело. Куда ж тут, братцы, до всего дознаться...

И у бобыля опускались руки от сокрушающих всеобщих тайн. Ни разу никто не объяснил бобылю простоты событий, или он сам был вконец бестолковый. Действительно, когда Захар Павлович попробовал ему рассказать, отчего ветер дует, а не стоит на месте, бобыль еще более удивился и ничего не понимал, хотя чувствовал происхождение ветра точно.

- Да неужто? Скажи, пожалуйста! Стало быть, от солнечного припеку? Малое дело!...

Захар Павлович объяснил, что припек - дело не малое, а просто жара.

- Жара?! - удивился бобыль. - Ишь ты, ведьма какая!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.