Теплый ситец

Иногда Мэри брала деревянную лопату и прокладывала во дворе глубокую, словно коридор, тропу.

А то спустится к реке и ну галстук свой в проруби полоскать. Поводит алым его языком в темной глубине, и тут же всплывает из-подо льда маленькая серая рыбка с розовыми плавничками. Тычется круглым ртом в извивающуюся огненную ткань, кружит около нее.

– Чудо мое, ты что? – шепотом спрашивала Мэри. – Выспалась? Поиграть охота?..

Она вытаскивала галстук, выкручивала и гладко расстилала на зернистом снегу. Галстук схватывало морозцем, он становился твердым и звонким, как раскаленный докрасна треугольный лист стали. Дома он отмякал, быстро становился сухим, и долго потом от него хорошо и свежо пахло.)

Зима с нами заодно, думала Мэри, она вместе с нами, против захватчиков восстает. А что же лето? Неужто наше лето, Kai Петрусевич, служить им будет?

И она стала вспоминать лето.

(В июне, после экзаменов, захватив с собой все ту же истертую зимой о снег деревянную лопату, спустилась она к реке. На желтой отмели лежало несколько плоскодонок.

Мэри вытащила из песка кол, к которому цепью с замком была прикована одна из лодок, и, загребая лопатой, поплыла против течения. Она сняла платье и осталась только в плавках и лифчике, загорала. Часа через два пристала к берегу.

Берегом, тропинкою по обрыву шла горбатая бабка с плетеной корзиной, из которой выглядывал петух. Подобрав подол, бабка стала спускаться вниз. Мэри торопливо натянула платье.

– Здравствуй, правнучка, – приветливо произнесла бабка, – ты назад скоро поплывешь? Мне бы в район, к доктору.

– Не знаю, – смутилась Мэри, – я... Скажите, это деревня Камушки?

– Она, правнучка, она. А тебе кого? Мэри обрадовалась.

– Вот хорошо! Мне сказали – за восьмым бугром, так я уж считала, считала, боялась ошибиться... Мне бы камушки поглядеть... Говорят, у вас в лесу камушки интересные!

– А-а-а-а-а... С божьими-то ножками? – воскликнула бабка. – Как же, есть. Да я тебе их и покажу, пойдем.

– Но... Вы же больны!

– Да это не я, а петух болен... Петь не стал, дело запустил... Вот Забодай и пристыдил меня. Передового, мол, петушка проглядела.

Она пошла той же тропинкой по обрыву и скоро свернула в лес. Бабка расспрашивала про то, какая у них в городе кинокартина, про ситчик, платье ее хвалила.

– Ишь, как рябит! А в лодке ты нагишом была, я подумала – мальчик.

– Прабабушка, а кто это – Забодай? – Поинтересовалась Мэри.

– Председатель... Он сперва пастухом был, так фамилия очень подходила, потом в армию его взяли, а уж после мы его председателем назначили. Но все равно фамилия подходящая, больно требовательный оказался, просто на удивление... Себя не жалеет, но и другим потачки не дает. Случится, пожалуется кто: куда мне работать, чай, завтра помру. А он: завтра помирай, а сегодня поработай. Или на сапоги кто-нибудь нарекает: прохудились, мол, а в поле вода, грязь... Сейчас с себя сапоги сымет и отдаст: иди работай! А сам худые обует, каблуком притопнет, языком прищелкнет да и в поле...