Сын солдата

Когда еще только-только начинали в цехе работать на единый наряд, то собрались как-то в бригаде Горбатовского базовый коэффициент для КТУ рассчитывать, своеобразную точку отсчета. Горбатовский предложил всем за основу взять 1,5. А там – плюс, минус – будет от работы зависеть. Причем зависеть не от разряда, не от умения, а именно от отдачи. На заводском собрании, когда принципы единого наряда обсуждали, Гончаров, помнится, встал и говорит: «А я уже пятнадцать лет по этому методу работаю, просто не называли его так. Очень правильный метод». И действительно, у Гончарова такая система практиковалась. Хорошо работаешь, качественно, стараешься, ничего, что не ас, научишься – плюс тебе. Опоздал, с холодком работаешь – минус. У него даже присказка такая есть. Если кто опоздал на работу, он вместо приветствия: «Минус десять!» И никогда не записывает. Вроде как пошутил. А в зарплату опаздывающий обязательно десятки недосчитается или столько, сколько раз приходил не вовремя.

Да и Квашин со своей бригадой еще до официального введения единого наряда, в сущности, так и работал. По отдаче зарплата. И аванс Квашин никогда не боится дать новичку. «Если вижу, – говорит, – что добросовестный, знаю: аванс отработает с лихвой, доверие оправдает, эта практика никогда не подводила. Ни разу в прогаре не был».

Так вот, когда Горбатовский предложил всем взять за базовый коэффициент полторы единицы, ребята ему возразили. Почему, говорят, у тебя с нами вровень? Несправедливо. И порешила бригада оставить ему полтора, а себе – кому 1,4, кому 1,3. Ведь у Горбатовского и разряд-то пятый у единственного в бригаде, и ответственность вся на нем, и организация работы.

С приятным теплом на душе шел тогда Горбатовский домой. Улыбался потихоньку в темные усы. Есть, думал, коллектив, есть, что ни говори!..

Разве от такого уйдешь?

Дополнительный штрих. Очень уж не любит Горбатовский беспорядок. Когда чертежи валяются кучей, детали разбросаны. Он за этим следит, во все эти мелочи хочется ему нос сунуть. Если просто рабочий совать начнет – нос и обрубить могут. А бригадир право имеет. На обед пошли – порядок наведи. Вот так. «Еще и поэтому из бригадирства было жалко уходить».

И, конечно, никуда он не ушел.

Пройдет, наверно, еще немного времени, и два наставника Горбатовского – Михаил Алексеевич Квашин и Анатолий Леонович Гончаров – подарят своему подопечному самодельную медаль, на которой крошечными заклепочками будут выведены торжественные слова: «Победителю-ученику от побежденных учителей». И в том, что два опытнейших мастера Смоленского авиационного завода, орденоносцы, заслуженные люди, добровольно уступят пальму первенства молодому бригадиру, нет ничего обидного для них, это лишь подтверждение их классности и зрелости – профессионалов и наставников, сумевших воспитать надежную смену себе.

У хороших учителей, как правило, хорошие ученики. Настоящие учителя как мощные корни, питающие молодые побеги живительными соками знаний и нравственных сил.

Чтобы лучше узнать Горбатовского, понять, откуда берут начало его принципы, отношение к делу и даже какие-то черты характера, надо увидеть его учителей.

Михаил Алексеевич Квашин, бригадир комсомольско-молодежной бригады сборщиков-клепальщиков.

Человека, который хоть единожды видел бы Квашина спокойно идущим по цеху, можно смело выставлять в музее как историческую редкость. Квашин по цеху в рабочее время не ходит – всегда бегом. Пробегая, к примеру, мимо Горбатовского, успевает бросить пару фраз. «Что-то у тебя, Витя, как я посмотрю, вон те двое не очень-то загружены». «Да они, Миш, еще молодые, осваиваются», – оправдываясь, скажет Горбатовский. «Сам-то ты что-то не сильно долго осваивался, – буркнет Квашин и улыбнется: – Ну-ну, гляди!..» Погрозит пальцем и умчится по делам дальше.

Квашин – максималист во всем. «Он из тебя все соки выжмет, – говорит Горбатовский, – и сам так же».

Много ребят прошло через бригаду Квашина; никогда не отказывается он от новичков, хотя всегда это новые хлопоты и нервы.

А вот нынешними ребятами не всегда доволен бригадир.

– Иной, – говорит, – придет в цех, еще молоток в руках держать не умеет, а уж спрашивает: сколько платить будешь? Раньше о зарплате даже и не заикались, вроде как стыдно было вспоминать о ней, о работе больше думали. Раньше начальник цеха сам порой помогал клепать в трудные моменты. Пискунов Леонид Федорович. Сейчас он начальник летно-испытательной станции. Придет часов в одиннадцать вечера, посмотрит, как идут дела, а мы еще и дома-то не были, но работу закончить надо. Снимет пиджак, скажет: «Добьем, ребята». И рядом встает. Когда его от нас переводили – в цехе ревели все...

Сейчас иному молодому скажешь: давай, Саня, я с тобой на два часика после смены останусь, во время работы не успеем, – попрактикуемся, я тебе кой-какие премудрости покажу, разряд себе потом повысишь, денег получать больше будешь. А он в ответ: «Да зачем мне, неохота!..» А раньше, помню, отправится какой-нибудь опытный рабочий покурить, а ты его за рукав: «Пойдем, Володя, десятка два заклепок забьем!» Просишь, уговариваешь, чтоб вместо курения... Хочется тонкости скорее постичь. А теперь! Свое время для него готов потратить, а он! Рвения маловато. Помню, на Гончарова гляну – ну, до чего ж красиво работал! И думаю: сумею ли так вообще когда-нибудь?..

Когда ко мне Витя пришел, я его сразу приметил. Пронырливый парень – во все вникал, до мелочей. Пока не разберется – не начнет. Чертежик читать научился – будь здоров, а это очень важно в нашем деле. Да и руки у него на месте. Поработал он, смотрю: нельзя его уже держать рядом, надо самого ставить во главе бригады. Теперь вот и он создал коллектив, можно перебрасывать дальше, новый сколачивать. А в этом, я знаю, и замена уже есть, подготовлена. Даже знаю, кто... – Квашин таинственно улыбается. – Сказать? Юра Калмыков...

Несколько лет назад был на заводе конкурс профмастерства среди сборщиков-клепальщиков. Я участвовал, а Витя пришел поболеть, посмотреть. Дело было, кстати, в воскресенье. Это я к тому, что не каждый захочет потратить выходной просто так. Ну, я ему сказал тогда: смотри внимательней, подмечай, на будущий год сам будешь соревноваться. А на конкурсе очень трудно углядеть разные тонкости: темп большой. Но он, видно, что надо, углядел. На будущий год второе место занял. За мной. И, мало того, в чертеже хитрость была одна маленькая, этакая изюминка, так я ее просмотрел, ошибочку сделал, а он заметил!..

Квашин говорит об этом с таким азартом и воодушевлением, будто не Горбатовский хитринку заметил, а он сам. Чувствуется, дорог ему ученик, продолжатель его, Квашина, принципов.