Сожгите всех!

– А чтобы скрыть свое страшное преступление, он украл цистерну с бензином и поджег поселок?

– Почему бы нет?

– Мадам Руссе, мне очень жаль... Ваш муж погиб в этом ужасном пожаре, и, вероятно, вы еще под впечатлением вашего горя.

– Другими словами, я совершенно сошла с ума? – сквозь зубы проговорила Клер.

– Я не это хотел сказать, но вы потрясены, страшно потрясены... Я понимаю, быть вынужденной оставить мужа в огне...

Иначе говоря, она выдумывала всю эту историю, чтобы избавиться от чувства глубокой вины?

– Вы полагаете, я все выдумала? Болезнь мужа, рвоту, страшную слабость, которую он ощущал? Он не мог работать, едва передвигал ноги.

– Вы испытали жестокий шок, и многие на вашем месте были бы потрясены еще сильнее... Мне кажется, что вы сосредоточиваете все внимание на факте, который имеет значение лишь в ваших глазах.

– Значит, я отравила воду, которая была во фляжке, лишь бы доказать, что не ошибаюсь?

– Я этого не думаю, мадам... Но нужно официально взять пробу, произвести официальный анализ...

– В субботу я вновь ездила в Гийоз... Водопровод разрушен... Оставался только кран в мастерской мужа... Но он был открыт, и вся вода вытекла.

Впрочем, вначале около источника вентили были закрыты... Случайно я обнаружила неповрежденный водопровод в другом доме, но там труба перерезана так, что вся вода, которая оставалась, тоже вытекла.,.

– Да, конечно, – проговорил Пишю так. словно все это длинное объяснение кажется ему непостижимым.

– Я поеду туда с судебным исполнителем. Пусть он возьмет пробу, запечатает бутылки и отдаст их в официальную лабораторию.

– Но что это нам даст? – вне себя закричал Пишю. – Мертвых вы не воскресите... Вы все запутаете и возбудите недоверие по отношению к нам у властей и суда...

– Вы что, боитесь, мсье Пишю? – бросила Клер в раздражении.

На этот раз наступила совсем другая тишина: наполненная невысказанными чувствами, сдерживаемой ненавистью.

– Простите, – сказала Клер. – Я не хотела вас обидеть.

– Только что вы говорили об отравлении, а теперь подозреваете, что я боюсь... Не имеете ли вы дерзость думать, что я непосредственно замешан в этой безумной истории? Вы истеричка, мадам, и больше никто. Я не стану продолжать этот разговор.

Клер, в свою очередь, повесила трубку, недовольная своей несдержанностью. Ведь она хотела проявить хладнокровие и осторожность, а действовала грубо и так неудачно. Как глупо! Правда, теперь у нее есть хоть один открытый враг, но это слабое утешение.