Пысаев пошел провожать его и до самого Лешиного дома говорил о том, как хорошо, как славно жить, когда у тебя есть красная «Ява».

— Давай.— Леша пожал его руку и, поднимаясь по лестнице на третий свой этаж, испытал острое чувство радостной освобожденности.

Дома оказался отец. Он сидел на кухне в ватнике, в валенках и пил чай с малиной — на столе перед ним стояла банка с вареньем.

— Ты чего?— спросил Леша.

— Да заболел что-то,— сказал отец.— Отпросился, сижу, видишь, отпаиваюсь, потеть сейчас буду. А от тебя вроде попахивает?

Леша махнул рукой.

— Да так это... Немного. Встретил одного.— Он засмеялся.— Мечта у него есть: «Яву» купить, девочку назад посадить — и ручку газа до отказа.

Отец тоже улыбнулся.

— Ну, а что ж,— сказал он.— Мечту каждому нужно иметь. Хоть какую-нибудь.— Волнистые его седые волосы намокли от пота и прилипли ко лбу.— А у тебя, сын, есть?

— Не знаю,— сказал Леша, садясь к столу напротив отца. В голове позванивало, ноги в коленях подламывались. Он не думал о том, есть ли у него какая-нибудь мечта или нет, он просто жил.

2

Перед Новым годом у Леши произошел конфликт с Лыковым. У Лыкова он с самого начала, как поступил на завод, был учеником, а потом стал подручным.

Им дали на обработку литую двухсоткилограммовую, всю коричневую от окалины чушку — какую-то деталь дробилки, технологический срок обработки ее составлял сорок шесть часов, пять с половиной смен. Обычно такие детали по договоренности со сменщиками, чтобы не ставить да снимать ее десять раз, обрабатывали вкруговую: один начинал, другой продолжал, третий кончал, но нынешняя оказалась сложной до того, что разбираться в чертеже пришли и начальник участка, и два технолога из техбюро, а потом вызвали и конструктора из отдела — передавать ее по смене получалось просто нереально: тогда бы, значит, нужно было объяснять каждому сменщику все заново. Чушка была не очень большой; если не передавать по смене, ее можно было установить на краю стола, и там бы она, не особенно мешая, могла простоять все положенные на возню с нею сорок шесть часов. Следовало только предупредить сменщиков, чтобы они не вздумали ненароком открепить ее и сбросить. Чушку поставили на станок через пять минут после начала смены, разобрались в чертеже спустя три с половиной часа, только после этого стали настраиваться — и пронастраивались все оставшееся время; когда, наконец, игла рейсмуса показала норму, до конца смены оставалось пятнадцать минут.

— Ну все, проклятая,— выругался Лыков, выключил станок, снял рейсмус с суппорта и убрал его в шкаф с инструментами. Он был весь мокрый от пота, и лицо у него от злости стало серым.— Слушай, дождись Вовку, скажи ему, чтобы не трогал, и Женьке потом пусть передаст. А я пойду, сил больше нет.

Он ушел, а Леша остался дожидаться Володю Сальникова, который их сменял, но того все не было и не было, и не было его подручного, он пошел выяснять, в чем дело, и оказалось, что с нынешнего дня оба они в отпуске. Леша взял в конторке начальника участка листок старой, промаслившейся синьки, написал на нем: «Женя! Не скидывай эту дуру. Лыков»,— и подсунул затем листок уголком под деталь.

Наутро, когда он пришел на смену, чушка лежала на полу возле станка.

Лицо у Лыкова, когда он подошел к станку, было, показалось Леше, еще серее, чем вчера, когда закончили настройку.

— Это что такое?!— с яростью, в бешенстве скашивая набок челюсть, спросил он Лешу.— Ты что вчера?! В сортир поджало — дождаться не мог?!

Леша никогда прежде не видел его таким.

— Что ты орешь?— возмущенно сказал он.— Я и не виноват вовсе...

— Иди ты... не виноват!— сказал Лыков, проходя мимо него к инструментальному шкафу и отталкивая на ходу рукой.— Иди, сказал!— обернулся он от шкафа.— Где хочешь работай, а со мной больше не будешь!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 12
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.