Сладкий приз

Время игры уже вышло.

Но что-либо доказывать судье было бесполезно. Нахмурив брови, он молча отсчитал от наших ворот одиннадцать шагов. Поставил мяч. Поправил его. Отстранил подошедших болельщиков, поднял руку и хрипло повторил:

— Пенальти!

Дело пахло керосином!

Забьют пенальти, сравняют счет — будет назначено дополнительное время, и тогда...

— Да как же это? — в четвертый или пятый раз спрашивал у судьи обозлившийся Джондо.

— А вот так! — в третий или четвертый раз отвечал ему вместо судьи присевший на корточки у мяча Чарлик. — Правила есть правила! Если пенальти назначен, он должен быть пробит даже после того, как выйдет время.

— Да?! Откуда ты такой умный выискался?

— Не всем же быть дураками, как ты!

— Дураков ищи в своей семье!..

До драки не дошло. Разбуянившихся ребят успокаивал Ило.

— Ребята! — Ило присел у мяча, потер ногу, оглядел нас и тихо сказал: — Чарлик прав... пенальти должен быть пробит... такое правило... я в журнале читал...

Прежде чем ударить, Чарлик долго поправлял мяч, затем отступил далеко назад.

Мы замерли в напряжении. Посмотрели на Нодари. Он стоял посреди ворот, пригнувшись, собрав руки перед грудью и сощурив глаза. Старая, застиранная рубашка выбилась из брюк.

Бродяга свистнул. Чарлик начал разбег. Странно он как-то бежал, зигзагами, с высоко поднятой головой, размахивая руками. Пробил. Мяч полетел в дальний верхний угол.

Именно после взятия этого летящего в верхний угол «мертвого» мяча мы, ошалевшие от счастья, прозвали Нодара «Котом»...

Ветер снова усилился. Погнал по небу тяжелые тучи. А ведь всего три дня назад в Тбилиси было почти по-летнему. Сейчас уже дальние вершины гор оделись в белые, снежные шапки.

Нас было шестеро. Ило убежал домой, чтобы положить в чемодан Антимоза семьдесят рублей.

Мы спорили, галдели, разбирали игру до мелочей. Не забыли ни о чем: все хорошее похвалили, плохое поругали, спорное оспорили, а кое-кого от души обругали...

В Сололаки, на улице Давиташвили, там, где сейчас большой гастроном, во время войны с самого раннего утра устраивалось какое-то подобие рынка.