Скатерть на траве

Так, значит, Мария Лунькова правильно разобралась в ситуации, когда говорила, что дочь может и не беспокоиться по поводу долгого отсутствия отца.

– Вы чем занимаетесь, Елена Александровна?

– Вообще? Или в данную минуту?

– Вообще, конечно.

– Но что с отцом? – сердито спросила она. – Вы делаете какие-то странные намеки...

– Вам лучше приехать ко мне в управление. Если вы должны быть на работе, это неважно, я дам вам справку.

– Я студентка, окончила четвертый курс технологического, – раздраженной скороговоркой объяснила она. – Наш стройотряд в следующий четверг едет на БАМ.

– Нужно поговорить. Жду вас в управлении внутренних дел. Знаете, где мы находимся?

– Разумеется. Это совсем недалеко от нас.

– Моя комната двести восемнадцать, на втором этаже. Я скажу, чтобы вас пропустили. Только не забудьте взять паспорт.

– Когда я должна быть?

– Чем скорее, тем лучше. Приезжайте прямо сейчас.

– Хорошо...

Было над чем подумать после этого разговора. Одно из двух: или Коротков не сказал.Елене Перфильевой о гибели отца, или сказал. Если не сказал, то для его ночной поездки к ней имелись какие-то иные важные причины. И вообще при этом варианте возникали, как выражался Синельников, вопросы с длинными шлейфами. Что же за тип этот, красавчик Слава, если может, зная о несчастье с отцом, приехать на пятнадцатиминутное экстренное свидание с его дочерью и ни словом не обмолвиться о случившемся?

Если же он все-таки сказал, тогда только что происшедший разговор с Еленой Перфильевой не укладывался у Синельникова в голове. Как может дочь, осведомленная о трагедии с отцом, столь хладнокровно разыгрывать неведение? Синельникову этот вариант представлялся чудовищным. Он отказывался делать допущение, что девушка в двадцать один год способна на столь кощунственный цинизм. Но профессионально он не имел права не допускать и такого варианта...

Продолжение следует.