Силуэты

Двухлетнее пребывание в бурсе оставило в его душе самые мрачные воспоминания. С одной стороны, невежество преподавателей, приучавших учеников к бессмысленной зубрежке, с другой дикие нравы самих бурсаков, озлобленных постоянным голодом, преследованиями учителей, жестокостью товарищей. Сохранились ранние рукописи писателя о пребывании в бурсе, в которых слышен его негодующий голос: «И долго еще не поймут люди, что есть тяжелые преступления, хотя и не пролито тут крови, что есть преступники, которым мало места на каторге, хотя они во всю свою жизнь не пролили, может быть, ни одной капли крови, не отрезали ни одной головы. И доживают эти люди тихо и спокойно свой век, доходят они до больших чинов и почестей, и отдают и будут еще долго отдавать им отцы и матери своих детей, тех детей, для которых они не пожалеют своей жизни, которые для них все в здешней жизни».

Такие же тяжелые воспоминания оставили и годы, проведенные в Пермской духовной семинарии: И тут в преподавании царили схоластика и зубрежка. Но появились книги, которые познакомили будущего писателя с естественными науками. Доступными стали передовые журналы, на страницах которых печатались произведения Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Глеба Успенского. Увлекали Мамина и произведения революционных демократов, Среди них на первом месте был Писарев, оказавший сильнейшее влияние на мировоззрение юноши. Он и сам пробовал писать, побуждаемый желанием рассказать о тяжелой жизни рабочего люда Урала. А способности у него уже проявлялись. По классным сочинениям Мамин среди семинаристов занимал первое место. Слушатели, окончившие четырехлетний курс духовной семинарии, имели право поступления в высшие учебные заведения. Им и воспользовался Мамин.

Двадцатилетний юноша, полный веры в свое будущее, мечтающий продолжать литературные опыты, еще вчера скованный душным регламентом духовной семинарии, где следили за каждым шагом воспитанников, оказался в наэлектризованной революционными идеями среде передового студенчества в Петербурге.

Еще со времени пребывания в бурсе Дмитрий Мамин привык еженедельно писать родителям о своей жизни, делясь всем самым сокровенным. Эти письма находили отклик у родителей, поддерживали в нем веру в свои силы. В одном из первых писем Мамин, только начавший занятия в Медико-хирургической академии, писал родителям: «Из Петербурга можно далеко видеть вокруг, чего никак нельзя достичь в провинции. Мы не только имеем возможность получать из первых рук те идеи и мысли, которые пропущены нашим правительством, но и те, которые не пропущены (подчеркнуто Маминым-Сибиряком. – В. С.) им. А это много значит при нашем теперешнем положении. Нам необходимо знать, чем живет настоящая жизнь, современная нам».

В России росло освободительное движение, направленное на борьбу с самодержавием. Земля оставалась в помещичьем владении, крестьянство, получив «волю», опять оказалось в полной зависимости от вчерашних рабовладельцев. Именно в эти годы в среде молодежи созрели идеи «хождения в народ» для возвращения ему «исторического долга», поднятия его на борьбу с царизмом. Студенты уезжали в деревню, поступали на фабрики врачами, учителями. Возникали тайные типографии, для народа печатались листовки, в которых прямо указывалось на необходимость свержения полицейско-самодержавного строя. Мамин стал свидетелем громких политических процессов, по которым участники подпольного движения приговаривались к многолетним каторжным работам.

Его товарищи-студенты принимали активное участие в этом движении. Мамин, сочувственно относясь к их деятельности, свой путь видел иным – в писательстве. Позже он сформулирует свой писательский долг перед народом так: «Моя цель – самая честная: бросить искру света в окружающую тьму».

К этому времени Мамин познакомился с только что вышедшим в Рос-сии «Капиталом» К. Маркса.

Уже рождались наброски крупных произведений, в том числе и первые варианты будущего романа «Прива-ловские миллионы», в которых зазвучали волнующие Мамина идейные искания передовой молодежи тех лет.

Студенческая жизнь складывалась трудно. Родители не могли оказывать существенной помощи сыну-студенту. Дмитрий Мамин, экономя каждую копейку, нередко голодал. Нужда вынудила, его взяться за скудно оплачиваемую репортерскую работу. К этому же времени относятся и его первые литературные выступления. В расхожих еженедельниках начали появляться его рассказы, написанные так, чтобы угодить коммерсантам-редакторам. «Деньги, деньги и деньги... Вот единственный двигатель моей на

стоящей литературной пачкотни, – са-моосуждающе писал отцу Мамин, – и

она не имеет ничего общего с теми литературными занятиями, о которых

я мечтаю и для которых необходимо много учиться, а для того чтобы учиться, нужны деньги. Вам не понравится, папа, это откровенное признание за

деньгами такой важности, но если приходится вырывать у судьбы чуть ли не

каждый грош почти зубами, то эта сила денег делается совершенно очевидной».

Прельщенный возможностью сразу поправить свои денежные дела, Мамин написал по заказу издателя большой роман «В водовороте страстей», рассчитывая получить за него обещанные 500 рублей. Однако издатель журнала, а затем и книгоиздатель, выпустивший самовольно роман отдельной книгой, обманули молодого автора, не заплатив ему ни копейки...

Все злоключения студенческих лет, все муки творчества молодого литератора Мамин ярко передал в интереснейшем романе «Черты из жизни Пепко», опубликованном спустя почти двадцать лет.

Систематические голодовки, вся неустроенная жизнь, мучительная и трудная борьба за существование губительно сказались на здоровье. Мамин заболел тяжелой формой плеврита и, по настоянию врачей взяв отпуск в университете, куда он к той поре перевелся, покинул Петербург, рассчитывая осенью вернуться в столицу и продолжить образование. Но житейские обстоятельства этому помешали.

В конце января .1878 года на пятьдесят первом году жизни внезапно скончался отец писателя. Семья оказалась в самом бедственном положении. Заботы о ней легли теперь на плечи Дмитрия Наркисовича. О возвращении в Петербург нечего, было и думать...

В Нижней Салде, где жили теперь Мамины, не нашлось даже места конторщика на заводе, не оказалось работы и в Нижнем Тагиле.

В поисках ее Мамин переехал, в Екатеринбург. Не один. В Нижней Салде он познакомился с Марьей Яки-мовной – женой инженера Алексеева. Мать троих детей, красивая, образованная, она была старше Мамина на шесть лет. Отец ее, Яким Семенович Коляогоров, был личностью в своем роде примечательной в уральском крепостном мире, известной на заводах по обе стороны Уральского хребта. Из крепостных, начав с конторского рассыльного, Колногоров поднялся до помощника управляющего тагильскими заводами Демидова, оставшись на всю жизнь его верным слугою. Дочери он дал хорошее образование, она знала иностранные языки, любила и понимала музыку. Замуж вышла чуть ли не в шестнадцать лет, но брак оказался несчастливым.