Школа балета

Долгие годы художественным руководителем училища была Галина Николаевна Кириллова. При директоре она не была вторым человеком. Сильная натура, она умела взять власть и пользоваться ею. Ее авторитет, ее опыт, звание народной артистки УССР позволяли ей успешно... тут я начинаю цитировать мои записи... «противостоять директору».

Кириллова не всегда побеждала. «Я тогда был классным руководителем, — рассказал Евгений Босый, — и у меня в классе были две девочки, профнепригодные, такие у нас в училище есть. Они были протеже Мамченко, и Кириллова была не согласна с тем, чтобы они учились, и на экзамене предложила поставить две двойки. Но мать одной из девочек говорила: все равно моя дочь окончит училище. Так и оказалось».

И ангелом Галина Николаевна не была. Знаете, пожилому человеку приятно, когда зарплату в конверте прямо в кабинет...

Галина Николаевна Кириллова отошла в мир иной, и о ней стали вспоминать преимущественно очень хорошо. Вместо художественного руководителя в училище появился художественный совет, образование из директора, представителя райкома партии, представителя министерства, так что на двух специалистов-хореографов полагалось шесть представителей.

На приемных экзаменах сидели: директор и его зам... И они «назначали», кого взять, а кого нет. И слышалось директорское: «Очень надо». Вениамин Кузьмичев, услышав такое мнение по поводу «явно профнепригодного материала», из приемной комиссии вышел, ну и что? На его глазах мальчик, принятый потому, что «очень надо», вырос, и с ним уже два года мучается коллега, а сделать уже «ничего нельзя»...

Кроме худсовета и приемных экзаменов, новая власть ознаменовалась так- же разделением учебного процесса на «хореографический цикл» и «общеобразовательный цикл», в чем хореографам, а тем более и постороннему невозможно разобраться, я имею в виду необходимость такого новшества.

Стали очень много говорить о необходимости более тщательной общеобразовательной подготовки учащихся...

— В конце концов давайте временно забудем, кого выпускает училище: балерин, сталеваров! Мы должны воспитывать достойного советского человека!

Эти слова я своими ушами слышала в кабинете заместителя директора по информационно-пропагандистской и воспитательной (если я правильно называю замысловатую должность) работе А. А. Шевель, и, признаться, тогда отмахнулась от них, как от демагогической фигуры в ораторском искусстве, но то было грозное эхо недавнего времени, о котором сейчас говорю.

Два года не было во главе художественного руководства училища ни одного специалиста балета.

Я узнаю, что зам. директора по учебной работе училища О. В. Назаров — историк, в прошлом завуч в школе. Что третье лицо, заместитель директора по идеологии... и так далее А. А. Шевель тоже историк, недавний выпускник заочного обучения.

Но бывший директор — музыкант. Он даже дирижирует оркестром во время училищных концертов. Правда, его образование — «дирижер-хоровик», а специализировался он, обучаясь, по классу баяна, «я знаю что это такое, я фортепьяно преподаю», как мягко выразился один педагог. Правда, «когда он уткнется в партитуру и начинает дирижировать, стоишь за кулисами и дрожишь, не знаешь, в каком темпе он начнет», как сказала гордость училища, в будущем великолепная, как надеются, характерная танцовщица Татьяна Братушка. Но... во-первых, цитируемые высказывания уже относятся ко времени, когда заговорили «все», а во-вторых, не обязательно быть специалистом в области балета, а надо лишь сильно любить балет, чтобы смиренно от балета отойти на приличное расстояние, оставив себе почетное место за кулисами и в зрительских рядах, а повезет — иметь счастье починять и протирать, вызывать настройщика фортепьяно и печься о врачах, вправляющих колено...

Не было художественного руководителя — не было, говорят, и конфликтов в коллективе. Но именно за эти два года в училище сделалась, цитирую мои записи, особенная «грязь дичайшая» и «дикая вонь в коридорах», и «в туалете постоянно не было воды», и в раздевалки бегали «курить» и там же «целовались», само училище стало «больше, но безобразней», на занятиях по хореографии «зачастую прыжок карамболь показывали на пальцах», за фортепьяно в отсутствие концертмейстера сидел «кто-то из бухгалтерии», в училище стали набирать «детей, чьи родители работали в комиссионторге, были гинекологами, могли достать стройматериалы», был полностью «разрушен учебный процесс» и «все было построено на интригах»...- Нобухиро Тэрада...

Погодите, кто такой Нобухиро Тэрада?

В училище, кроме ребят, приехавших «изо всех уголков Украины» и из других городов страны, учатся дети из Вьетнама, Югославии... Училище давно и «плодотворно» сотрудничает с частной балетной школой семейства Тэрада в Киото, городом-побратимом Киева.

Время от времени делегации из Киото отправляются в неблизкий путь в Киев (часто, замечу, с подарками. Так, в бытность Кирилловой, был привезен и вручен училищу видеомагнитофон.). А теперь среди учащихся появился и юный наследник Тэрада — Нобухиро. Злые языки утверждают, что общение с Нобухиро, стремление видеть его сытым и здоровым не у всех вызывается бескорыстными мотивами — иначе бы и вьетнамские учащиеся ходили сытыми, а не варили себе кашу на плитке в коридоре интерната, — но как верить злым языкам! Говорят, мама Митико так волновалась, вручая Нобухиро в наши руки... А мне это видится как бы въявь!

Многое копилось под сенью полного «отсутствия» конфликтов.

Вдруг — в августе 87-го пришел новый художественный руководитель.

Петрин. Здесь помнят танцовщика московской школы, как-то давно приглашенного в училище для участия в показательном номере. Что о нем было известно? Он окончил Московское хореографическое одновременно с Фадеечевым и Касаткиной, был в Минске ведущим солистом, попутно окончил филфак университета, оставаясь «крепким ведущим солистом», с возрастом перешел на игровые роли, всего отработал двадцать пять лет и, наконец, в качестве педагога-репетитора был направлен в Мексику для подготовки национальных кадров мексиканского балета. ...Вернулся. Был приглашен директором студии при ансамбле Вирского. Оттуда его и привел в училище сам директор Мамченко. Сказал и про «непростое наследство», которое достается новичку.

Владимир Сергеевич начал «простодушно и прямолинейно». Он обошел все классы, увидел «грязюку, смрад и грибки на стенах» (то, что шутливо именовалось уже давно Венецией, и, должно быть, Вениамин Кузьмичев, бывавший в Венеции, особенно мог оценить шутку, да не он один, наверное). В интернате увидел «грязь и холод» и узнал, что «воруют, белье не меняют».