Шаров-ремесленник работает на Шарова-дизайнера

Фото: Андрей Абрамов

Москвич, 34 года. Закончил факультет прикладного искусства Текстильного университета, работает в своей мастерской

Из путешествий разные люди привозят раз­ное: кто-то - ракушку, кто-то - кожаный барабан, кто-то - диковинные украшения. Максим Шаров из своих многочисленных поездок привозит новые рецепты. Особенно он любит супы, типа тайского, на кокосовом молоке. А вот свекольный крем-суп приду­мал сам. В общем, он мог бы стать поваром. Но выбрал путь кожаных дел мастера. Максиму всегда было интересно работать руками - рисовать, лепить из глины. Он говорит, что это увлекает его, успокаива­ет и наполняет. Семнадцать лет назад он на­шел материал, который полюбил и научил­ся делать из него то, что не могут другие. Это - натуральная кожа.

Шаров вырос гопником, в городе Желез­нодорожном, СССР. «Все было одинаковым: от сапог до школьных тетрадок, - вспоми­нает Максим. - Смотреть по телевизору - нечего. Смотришь по сторонам - скучно. Проявлять индивидуальность - нет возмож­ности. Неоткуда даже было взять что-то не­обычное».

Среда на какое-то время захватила Мак­сима: как все, ходил на карате, носил корот­кую стрижку, грозное выражение на лице и нунчаки в кармане. Его привлекал культ физической силы. «Я потом только понял, что это скучно - ведь гопники развиваются только физически», - вспоминает дизайнер.

Шаров стал интересоваться музыкой, субкультурами панков, металлистов, хиппи. Среди них оказалось немало людей, кото­рые делали фенечки своими руками - спле­тали сложные орнаменты из бисера, мули­не. Захотелось и Максиму.

Началось, как он рассказывает, с кожи - фенечек в индийском стиле, которые он раздаривал знакомым. А некоторые даже сбывал через художественный салон на Остоженке. Чуть позже освоил гравировку по коже, кельтские орнаменты. Увлечение захватило Максима так, что он отправился заниматься в кружок кожевенного мастер­ства. Крупный молодой человек тихо сопел рядом с другими учениками - тетеньками в возрасте - пытаясь повторить за преподава­телем технику производства заколочек или брошей. На удивление «товарок», мастерил рокерские браслеты c металлической фур­нитурой.

«Когда волна нового подхватывает тебя, в голове роятся идеи, образы, возникает жажда деятельности, руки так и просятся в дело», - вспоминает Шаров.

Основной работой пошив изделий из кожи стал не сразу: Максим сменил множе­ство профессий: мыл полы, работал сбор­щиком замков для сейфов и гаражей, ста­вил кнопки на рубашки, продавал жалюзи на окна. Разрабатывал наружную рекламу и торговые знаки. Но, осознав, что больше все­го на свете хочет мастерить из кожи, отпра­вился учиться.

Вообще-то, изучал сапожное дело, а не технику пошива сумок. Сумки научился де­лать самостоятельно, и именно они стали его всепоглощающей любовью.

Идти куда-то на производство выпуск­ник Текстильного университета не захотел.

К тому же, начался кризис 1998 года, и он понял, что устроиться будет сложно. И рас­слабился. Однокурсники, попавшие на фа­брики, считали его лузером. А кожаных дел мастер продолжал искать себя.

Одно время работал в паре с известным ныне Денисом Симачёвым - тот тоже толь­ко вставал на ноги, искал себя. Но Максим быстро понял, что Симачёв двигается в соб­ственном направлении и осуществляет только то, что хочет сам. «А мне не интерес­но работать в рамках чьей-то концепции, хочется самому определять границы», - объясняет Максим.

Но к модели «Шаров-ремесленник рабо­тает на Шарова-дизайнера» пришел далеко не сразу. Попробовал создавать коллекции в небольшой русской фирме, которая зани­малась производством спортивных сумок - рисовал, подбирал материал, делал дизайн, а другие люди создавали лекала. Наскучило быстро. Потом попробовал руководить про­изводством - повышать качество китайско­го фейка. Разумеется, в самом Китае.

Прожил там два месяца и понял, что ни­какая сумма денег не компенсирует ему возможности самореализации. Вернулся.

Создал свою собственную фабрику - арендовал помещение под производство, от­крыл шоу-рум, набрал изрядное количество персонала. Дизайнер подсчитал, что чистая прибыль была примерно равна сегодняш­ней, но душевный комфорт отсутствовал на­прочь.

Теперь он трудится один. Редко-редко приглашает помощника. Проще сделать что-то самому, чем объяснить другому, как это сделать. Максиму хорошо, когда он один. Бубнит телевизор или радио, в комна­те с темно-зелеными стенами на турниках качаются свежесделанные сумки, а Шаров орудует шилом и дратвой.

«Мне не лень работать руками, не тяже­ло, - объясняет Максим. - Я крестьянский сын. Хоть мой папа и ученый, но родился он в деревне. На каникулы я ездил туда, ви­дел настоящий сельский быт, окунался в него полностью. Я умею ворошить сено», - уверяет Шаров, поблескивая очками.

Каждый месяц он создает около десяти сумок. Чаще всего, трудится над ними параллельно. Максим любит, когда сумка об­ладает функциональностью и легко может принять другую форму. Среди его творе­ний - обычная «маечка», только кожаная, бельевой мешок, мяч для регби... За всю свою жизнь он сшил несколько сотен су­мок. В «партии» - максимум пара экземпля­ров. Шаров не хочет создавать коллекции на год, ставить производство на поток. Он сравнивает свою работу с живописью - не­возможно написать картины впрок, тща­тельно продумать, куда и какой краской по­ложить мазок.

Шорник стремится к «умеренно-подпольной деятельности» - без массовых продаж и шоу-рума с большой вывеской -после большой вывески начинается «надо». Потому что иначе пропадут клиенты, по­меркнет слава, оскудеет ручеек прибыли. «Лучше опираться на любовь и душевный комфорт. Моя мастерская состоит из трех комнат. В одной я работаю, во второй - шоу-рум, в третьей - склад».

Максим говорит, что он такой не один: в Москве есть другие шорники-одиночки -Женя Лифшитц, компания из трех человек под названием Love Corporation. «Все они увлечены своим делом. Для дизайнеров это очень хорошо. Нужно всегда, чтобы идея была», - одобрительно отзывается Шаров.

Посмотрите галерею

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.