Главный рыбовод увела Бориса в контору. Рабочие, окончив ремонт шлюза, разошлись, а я остался на участке. Я пошел к знакомым бетонным ступенькам на откосе шлюза и неторопливо занялся записной книжкой.
Тут я увидел ужа. Длинного, толстого ужа, патриарха местных ужей. Того самого, которого до отчаяния, до паники боялась Сашка. Уж был мертв. Он безвольной лентой висел поперек бруса, к которому чалили бударки. Чешуйчатая кожа его была тусклой, увядшей. Плоская голова покачивалась в воде.
Я подумал, что уж подвернулся под руку кому-нибудь из рабочих, ремонтировавших шлюз.
Увлекшись записями, я не заметил, как ко мне подошла Сашка. Она была бледной, остроносой. Пальцы, прикоснувшиеся к моему плечу, были холодными, как льдинки.
- Легче стало, - сказала она, усаживаясь рядом. - К завтрему все пройдет...
Сашка машинально сорвала сухую былинку, но тут глаза ее остановились на уже.
- Висит ужище-то, - вздохнула она и, помолчав, добавила: - Это я его убила... Ночью.
- Ты?! - Я удивленно уставился на Сашку, только тут начиная понимать, какой была для нее прошедшая ночь.
- Я... - подтвердила Сашка и, покусывая былинку, стала рассказывать вздрагивающим голосом все, что случилось у шлюза.
- ... Рассветать стало, а Бориска все не идет. Изругала я его по-всякому раз десять, а что толку... Ноги занемели, потом тошнить стало. Фонарь на перилах горит без всякой пользы. Бревно это проклятое вроде к берегу прибилось. Доска мне попалась, я немного пролом прикрыла. Все бы ничего, только чувствую, силы у меня кончаются... Глянула я тут на берег и вижу: возле осоки этот ужак плывет. Голову из воды высунул и на меня смотрит... От страха тогда у меня, Виктор Петрович, в глазах потемнело. Думаю: подплывет он сейчас ко мне и схватит за шею. Как воблу...
- Ужи не трогают людей, Саша, - мягко сказал я.
- Знаю, что не трогают, - согласилась она. - Мыши тоже людей не трогают, а у нас в общежитии одна девчонка как мышь увидит, так и в обморок... Подплывает он ко мне все ближе и ближе и головой чуть покачивает. Вроде прицеливается, как бы лучше на меня кинуться. Сначала я закричать хотела, но язык будто прилип. Тут ужище и повернул ко мне. Не знаю как, только схватила я его обеими руками и сжала изо всех сил. Сначала он бился, а потом что-то хрустнуло- и конец... Когда Бориска пришел, я так с ужаком в руках и стояла. Это он его сюда кинул...
- Ничего, Саша, теперь все позади, - утешил я девушку.
- Позади, - согласилась она и посмотрела на банк, где скользила по воде белоснежная «Ракета». - Не останусь я здесь... Завтра заявление подам. Теперь Клавдия Николаевна наверняка меня отчислит. Так уж лучше я сама. Вроде добровольно уехала...
... Мой катер уходил. Сашка стояла возле сторожки в вылинявшем трикотажном костюме, в расшлепанных туфлях на босу ногу и махала на прощание рукой.
... Потом мне еще раз удалось увидеть Сашку. Это случилось в Астрахани, когда я ехал на вокзал в дребезжащем автобусе.
Сашка вынырнула из людской толчеи и подскочила к автобусу, который остановился перед светофором. Она поздоровалась и в ответ на вопросительный взгляд упрямо тряхнула головой. Темная челочка на ее лбу уже заметно выгорела.
- Изорвала Клавдия Николаевна мое заявление и не отпустила с практики. Бориске строгача закатила, он теперь как шелковый. С дежурства- ни на шаг...
- Почему же ты в городе?
- Как почему? - удивилась Сашка. - Зарплата же вчера была...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Репортаж из провинции Куанг Бинь