Рядовые поколения

— Да,— серьезно ответил Коля».

И то же настроение звучит в описании вечера институтских поэтов, в строфах стихов, которые читают они:

— Но мы еще дойдем до Ганга!

Но мы еще умрем в боях!

Потом встает... Мы сразу его узнали, хотя сейчас, зимой, он и одет был и выглядел по-другому. Михаил Галанза!

Краснеет шарф, как пламя, закинут за спину, на голове не то кепка, не то шлем с кнопками и застежками. Мы видим его вполоборота, скошенный взгляд и выступающий вперед крепкий подбородок.

...Железные путы

человек сшибает

с земшара грудью!

Только советская нация будет!

И только советской расы люди!

Нет, пусть прервется на этом повесть, потому что я должен назвать их имена,— вдруг врывается в повествование голос автора.

Они смотрят на меня бессмертными своими глазами, смотрят сквозь далекие годы — ленинцы, святые ребята. Они смотрят на меня, и я не могу не назвать их имена.

«Но мы еще умрем в боях!..» Это тот, в черной кожанке,— Павел Коган. А рядом — «сшибает с земшара грудью...». Никакой он не Галанза. Никакого Галанзы вообще не было. Это Михаил Кульчицкий.

Потом Всеволод Багрицкий — поэт и сын поэта, потом Николай Майоров и Коля Отрада».

Это о них шла речь на литературном вечере, о котором рассказывает в «Романтике» Людмила Аленкина.

«Учиться думать!»

«Все готово: выучены стихи, продуман сценарий... Распахивается занавес, обдав нас ветерком. И мы остались один на один со зрителями — судьями. Звучат стихи, а по залу ползет шепот. Он ползет с последнего ряда. Резко ударяют в барабанные перепонки приглушенные смешки... Здесь в дальнем углу переговаривается группа ребят и девушек. Мне со сцены не видно их лиц. Но как я их сейчас ненавижу...»

Понятна боль и обида Людмилы: ведь речь шла о самом святом, о таком, что, казалось бы, не может не тронуть человека, которому шестнадцать лет...

«Так почему провалился вечер? Почему мы друг друга не поняли, ведь в зале и на сцене были ровесники?— встает перед Людмилой «взрослый», с ее точки зрения, вопрос. Почему этот вопрос ей кажется более «взрослым», чем она сама? Откуда эта робость в постановке и осмыслении серьезных жизненных проблем?