Риск

– Заканчиваем осмотр, – ответил механик – Это вы собираетесь взлетать?

– Да, – сказал Сухов. – Пока только собираюсь.

– Ясно, – с тревогой проговорил механик. – Закончим осмотр и тут же прогоним двигатели. По-моему, они в порядке.

Летчик и инженер направились к оврагу. Они измерили расстояние между бомбардировщиком и линией обрыва – 300 метров. По существу, предел. Но и такого расстояния для взлета машины с ускорителями, с бетонной полосы, Сухову хватило бы. Однако расстояние – это еще не полоса. Ее-то не было. Вместо бетонки была вязкая грязь, перемешанная с серым осенним снегом, кочки, ямки из-под вырытой картошки. И ни одного ровного метра.

– Что скажет ведущий инженер? – спросил Сухов.

– Ничего конкретного, – ответил Суровов. – Надо считать.

«Верен себе, – подумал Сухов, – И прав».

Летчик и инженер знакомы давно. Им не нужно тратить время на то, чтобы узнать цену слов друг друга.

– Считай, – сказал Сухов, – а я буду думать. Инженер вернулся к самолету, летчик остался на краю обрыва. Внизу, по глубокому дну оврага, протекал узкий ручей, прикрытый тонкой слюдой льда. Справа и слева росли корявые кустарники, впереди виднелся лес. Сухов поплотнее застегнул летную куртку и прошелся вдоль оврага.

Тучи поднялись высоко, дымка рассеялась, обещая заморозок. Над лесом неожиданно появились поздние журавли. Они летели прямо на Сухова, но в этот момент механики запустили один из двигателей бомбардировщика, и его рев поколебал строгий журавлиный клин, они разбились на два клина, а потом один затупился, и журавли пошли широкой дугой. Высокий дымный луч солнца пробил облака и изменил освещение всего пространства.

Сухов зашагал к самолету.

Он шел и снова считал свои шаги. Все точно: триста шагов. Ни на один больше. Никогда еще один метр земли, один только шаг не значили в его летной практике так много, как теперь. Ему предстоит покрыть это расстояние за несколько секунд. Он прислушался к ровному мощному реву турбин и поискал глазами ведущего инженера. Суровов сидел на деревянном ящике и вел расчет необычного взлета. Сухов подошел поближе, хотел сказать: «Только что видел журавлей, а ты?», – но передумал и, дождавшись, когда отревут двигатели, спросил:

– Сколько метров из трехсот мои?

– Двести восемьдесят, – ответил инженер. – До обрыва останется двадцать.

– Около секунды?

– Меньше.

– Давай обозначим точку отрыва. Ты ее определил?

Они снова направились к оврагу. Сухов думал о поле, по которому шел и которое стало теперь его полосой. Он никогда не взлетал с такой «полосы». Во время войны он, конечно, сполна познал полевые аэродромы с их пылью, грязью и ухабами. Но одно дело поднимать в воздух самолеты военного времени и совсем другое – современную реактивную машину.

«Весь этот огород, – размышлял Сухов, – придется разровнять. Хотя бы кочки отбросить с курса, засыпать картофельные лунки... Бетонки, конечно, не получится, но если немного подморозит, мне будет легче».

Инженер внезапно остановился, поднял воротник плаща, сказал: