— Менты!

«Четвертая категория» пускается наутек. Стартовая скорость у них невысокая. Изможденные, больные, с проваленными носами, они покорно забираются в машину, начиная свой привычный круг: камера приемника, вендиспансер, ЛТП, попытка устроиться на работу, опять вокзал... Скорее, алкоголички, чем проститутки, они отдаются за флакончик одеколона или зубного эликсира. За «фунфырик» — так они называют эти флакончики.

— Пьем все, что мокрое, — бесшабашно говорит одна из них, по кличке «Вокзал для двоих». У нее туберкулез, на вид лет шестьдесят, на самом деле — тридцать семь. Родителей не помнит, выросла в детдоме. Вышла из замкнутого детдомовского мира и растерялась. Молодая была, глупая. Пошла по рукам. Добрые дяди кормили, поили. Не успела и глазом моргнуть, как оказалась на самом «дне». Чувствует, что скоро умрет. «Вокзальные» долго не живут. Да и что за смысл цепляться за такую жизнь... Приемник для нее — дом родной, а Галя Ванышева — вроде строгой сестры. Единственное, что беспокоит, — как бы спрятать недопитый фунфырик. Или быстро допить прямо тут, в машине? Она тихонечко достает флакончик...

— Ты что делаешь? — У Ванышевой хорошая реакция. — Здесь и так дышать нечем!

Да, «рафик» явно не рассчитан на такое количество пассажирок. В кабине витает причудливая смесь запахов: пот, одеколон, моча, перегар.

— Хватит, — решает Галина, — поехали в приемник, сдадим эту группу и займемся «дальнобойщицами»...

Для погони за «плечевыми» или «дальнобойщицами» машина оказалась не нужна. Приемник находится рядом с центральным рынком, рефрижераторы, которые привезли сюда фрукты и овощи, стоят прямо под окнами, водители копаются в моторах, а вокруг них трутся эти лягушки-путешественницы, готовые мчаться куда глаза глядят в кабинах МАЗов и КамАЗов, даря радость общения за котлету в столовке на обочине, за какое-нибудь бельишко. Шоферы — народ серьезный, деньгами швыряться не любят, но относятся по-человечески. Мир для «плечевых» сужается до размеров кабины, и на всех параллелях и меридианах одно и то же: пыль, пот, запах солярки...

Из окна приемника мне хорошо видны действия рейдовой группы. Около одного из большегрузов идет крупный разговор. Все оживленно жестикулируют. Позже выяснится, что водители всячески выгораживали двух своих будущих «пассажирок». Еще позже, в кожвендиспансере, выяснится, что рейдовая группа уберегла сердобольных шоферов от весьма противной заразы.

...И вновь наша «скорая помощь» колесит по вечерней Риге. Пришло время «второй категории». Эти проститутки общаются с обеспеченными соотечественниками. Предпочитают мужчин с Крайнего Севера или бескрайнего юга. Клиентов называют «пассажирами». Это действительно пассажиры, приехавшие в Ригу в командировки или просто отдохнуть. Женщины, как правило, зрелые, в отличие от третьей и четвертой категории находятся под контролем сутенеров, которым отдают значительную часть заработка. Зато сутенеры защищают их от разных неприятностей.

Как выглядит эта защита, я узнал на себе: попытался сфотографировать этих девочек в ресторане на окраине, и через секунду оказался с заломанными руками в каком-то темном углу. Только вмешательство милиции спасло мой новенький «Никон».

Мир проституции — жестокий мир. Зрелые проститутки люто ненавидят конкуренток — «малолеток». Поэтому школьницы, пэтэушницы «пасутся» в своих, специально отведенных для этого местах. До последнего времени собирались в кафе «Лацитис». Великое таинство осуществляли прямо в туалете. Условия, конечно, антисанитарные, зато и цены за вход в этот храм любви были вполне доступны: трешка, пятерка. Под давлением прогрессивной общественности туалет в кафе наглухо заколотили. Ничего, подворотен много, хотя в туалете было, конечно, уютнее...

Сейчас штаб юных дарований переместился в сквер рядом с цирком. Начальница штаба — кудрявая восемнадцатилетняя Ира. Вареные джинсы, белая кофточка, маленькая сумочка. В сумочке — косметичка и острый ножик. В глазах — готовность пустить нож в дело. Ира, несмотря на юный возраст, смекнула, что гораздо выгоднее продавать других, чем торговать собой. И стала во главе такой крохотной, полудетской мафии. Они отыскивают тихих, забитых, безвольных девочек, запугивают их до потери пульса и дают напрокат пожилым ценителям юности. С одной из Ириных жертв я познакомился в закрытом вендиспансере. Тане тоже восемнадцать. Убежала из дома («не убежала, а ушла», — повторяла девочка), в общем, убежала, ушла — не важно. Главное — оказалась в боевых порядках Ириной гвардии. Для начала ее хорошенько поколотили, а потом пустили по рукам. Сколько за нее платили, не знает — Ира брала все деньги себе. Клиенты были в основном торговцы с рынка, и Тане иногда перепадал огурец, или яблоко, или абрикос. Так она прожила неделю. А потом к Ире подкатился старичок-пенсионер и предложил за пятьдесят рублей продать ему Таню «насовсем». Ира подумала и согласилась. Лысый друг детей утащил Таню в свою нору. Он оказался извращенцем и вытворял с девочкой такие гнусности, что на третий день Таня пересилила страх и сбежала. Возмущенный старикан потребовал от Иры восстановить справедливость. Насовсем — значит насовсем. Ира и еще три девочки поймали Таню, увезли в лес и стали пытать. Били ногами, загоняли иголки, тушили окурки о кожу. Она потеряла сознание от страха и боли, а когда очнулась, была уже ночь. Вышла на шоссе и стала голосовать грузовикам. Решила податься в «плечевые», уехать далеко-далеко, чтобы Ира никогда ее не нашла. Сотрудники приемника подобрали ее, отвезли в этот диспансер. Таня не хочет отсюда уходить. Здесь крепкие решетки на окнах, здесь спокойно. Здесь ее Ира не достанет...

Рейд продолжается. Пришло время первой категории — интердевочек. Впрочем, пока команда Дубовицкого металась по городу в поисках бродяг, «плечевых» и «малолеток», «интерши» находились под наблюдением конкурирующей организации: специального оперативного подразделения уголовного розыска по обеспечению безопасности иностранных граждан. Сокращенно — СОП. Отношения между этими двумя подразделениями складываются непросто: знатоки международных нравов из СОПа без восторга относятся к вторжению на их территорию сотрудников приемника, те отвечают той же монетой. Не будем вдаваться в подробности, скажем только, что отсутствие координации усилий идет не на пользу делу.

Гостиница «Рига» — место работы инспектора уголовного розыска Виновида Буяка. Пока рейдовая группа пьет кофе в буфете, мы сидим с Виновидом в его крошечной комнатке на первом этаже гостиницы. Буяк — не новичок, знает всех интерпроституток Риги и по именам, и по кличкам.

Сегодня в гостиничном ресторане — аншлаг. В город приехала большая группа финских туристов. Таблички «Свободных мест нет» и «Спецобслуживание» для «интерш» не преграда. Недавно «Советский экран» напечатал на обложке игривый призыв «Ищем интердевочку!». А чего ее искать? Вот они, все здесь: Тортила, Муха, Горбатая, Заика, Утка. Рабочие Губки, Универмаг... А вот и Белая Лошадь поскакала к своему столику. Я узнал ее сразу: утром начальник СОПа Геннадии Рыжников показал мне фривольный финский журнальчик «Ратто». Белая Лошадь занимает там достойное место, иллюстрируя статью под заголовком «Рига — это маленький Париж». В статье Ригу хвалят: и выпивки хоть залейся, и девочки веселые и недорогие. Вообще-то все мы любим, когда нас хвалят за границей. Но тут чувства законной гордости я не испытал.

Атмосфера в ресторане становится все более теплой. Дружба народов постепенно переходит в любовь. В качестве амуров выступают рижский бальзам, русская водка и некоторые официанты. Проститутки нахально делают глазки Буяку. Уверены в своей безнаказанности? Как написал бы Юлиан Семенов, «они еще не знали, что...»

Действительно, они еще не знают, что Галя Ванышева и ее коллеги уже допили кофе. А у Буяка сегодня своя работа: СОП вместе с оперотрядом горкома комсомола начинают операцию по захвату нескольких крупных спекулянтов-валютчиков. Выходы из гостиницы блокированы дружинниками. Валютчиков нужно взять с поличным. Впрочем, это тема для другого репортажа, хотя все взаимосвязано: не будет валютчиков — не будет интерпроституток. Нельзя сказать, что валютчики дают девочкам особенно разбогатеть. Доход средненький, а риск смертельный: ведь все они — потенциальные жертвы СПИДа. Понимают ли это? Трудно сказать...

В крупных городах США восемьдесят процентов проституток заражены СПИДом. По прогнозу Всемирной организации здравоохранения, через три года число вирусоносителей на земном шаре достигнет ста миллионов. Сколько миллионов придется на нашу долю? Думаю, этого не знает никто.

Но интересно, знают ли медицинские начальники, что, по данным СОПа. многие интерпроститутки работают в лечебных учреждениях? Белая Лошадь — медсестра, Утка — санитарка, днем кладет трешки в карман белого халата, ночью — марки и доллары в карманчик домашнего халатика.

Медики советуют вести монашеский образ жизни. Совет хороший, но трудновыполнимый для миллионов одиноких мужчин и женщин. Все они, конечно, как-то устраиваются.

Каждый десятый советский ребенок рождается вне брака, в Латвии — каждый пятый, в сельских районах Эстонии — каждый третий. Если учесть, что по числу абортов мы «впереди планеты всей», что заболеваемость сифилисом среди подростков от 15 до 17 лет за последние два года выросла в Латвии в 2.5 раза, а гонореей — в 9 раз, становится ясно: общество наше движется отнюдь не в монастырь.

Рад бы оказаться никудышным пророком, но кажется, что сексуальная революция, отшумевшая на Западе, ждет нас где-то за поворотом. Причудливое сочетание разнообразных причин неизбежно приводит к такому выводу.

Пока мы стреляем по ложным мишеням, боремся с «сатанинским» хэви-металлом и робкой эротикой на белых простынях киноэкранов, все больше «видиков» появляется в наших домах. Через несколько лет видеобум станет реальностью. А где «видуха», там зачастую и «порнуха». Лавина видеопорнографии может свалиться на совершенно неподготовленную, пока еще достаточно целомудренную аудиторию, и это — один из компонентов будущего сексуального взрыва. Никакие запреты не помогут. Нельзя запретить авиацию с целью предупреждения авиакатастроф.

Западным странам крупно повезло. Секс-бум и вспышка СПИДа разминулись во времени. У нас они могут совпасть. Исключить такую возможность — преступная безответственность...

Подполковник Дубовицкий прав: нужна система. Не очередной бездушный бюрократический департамент, а гибкая, эффективная система спасения. Вспомним: в трудные годы Дзержинский смог создать систему борьбы с беспризорностью и победил. Неужели мы не сможем вырвать бездомную «Вокзал для двоих» из порочного круга, защитить Таню, направить на путь истинный Муху? Сможем, если создадим принципиально новую общественно-государственную целевую программу, осуществлять которую будут все — МВД. Минздрав, комсомол. Комитет советских женщин, общественные фонды. Красный Крест, — да мало ли у нас организаций, обязанных стоять на страже физического и нравственного здоровья народа! Дело найдется всем — от баптистов до металлистов, от сексопатологов до участковых инспекторов.

И последнее. Нужны деньги. Миллионы, «сэкономленные» сегодня, обернутся миллиардами, которые придется тратить завтра.

Утка вышла из приемника последней. Два часа ночи, моросит мелкий дождь.

Она терпеливо ждала своей очереди, наконец, подписала официальное предостережение («мне, выявленной как лицо, занимающееся проституцией, объявлено предостережение о недопустимости такого образа жизни. Мне разъяснено, что в случае продолжения...») — этот текст она знает наизусть. У нее своя работа, у них своя, злиться нечего, до дома недалеко, дойдет пешком.

Она шлепала по лужам и в своем несуразном белом платьице действительно была очень похожа на утку...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

читайте также

• Метастазы, №1489, май 1989, Валерий Майоров

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.