Шаги часовых гулко отдаются в тишине — двести восьмой, двести девятый, двести десятый... Бьют куранты. Второй перезвон — смена караула. Приставив карабины к ноге, часовые застывают под пятью алыми буквами — ЛЕНИН. А ровно Через час, сверкнув штыками у Спасских ворот, 210 шагов к посту № 1 отсчитает новая смена.

Первый часовой

Я пришел к нему, похоже, не вовремя.

— Вы извините, у нас сейчас медсестра. — Ольга Карповна, жена Григория Петровича Коблова, разводит руками. — Договорилась с вами о встрече и совсем забыла, что сегодня у него процедуры... Пройдите пока сюда. — Она открывает дверь другой комнаты. — Я дам вам посмотреть его бумаги, может, что-то пригодится.

«Родился 15/28 сентября 1898 года в семье крестьянина-бедняка, Петра Елистратовича Коблова. С 10-ти до 18-ти лет работал посыльным, кучером, дворником, кочегаром, масленщиком...»

Он прошел путь от посыльного мальчика в купеческой лавке до гвардии генерал-майора. Такие возможности дала ему революция. Более того, не будь революции, его жизнь могла бы оборваться в 1917-м...

«3-го февраля 1917 года, — читаю я дальше, — был призван в царскую армию рядовым солдатом. В июне меня направили на австро-германский фронт, в 32-й Сибирский пехотный полк, который находился в обороне...»

— До чего ж надоело это женское засилье! — вздыхает Коблов, когда я вхожу в его комнату. Он садится в постели, тоскливо поглядывая на тумбочку, уставленную всевозможными пузырьками. — Ладно! Давайте лучше поговорим о чем-нибудь повеселее. — И хотя он не особо расположен рассказывать о себе, наша беседа все равно сворачивает к событиям прошлого.

В октябре рота, в которой служил Григорий Коблов, а затем и весь полк отказались идти в атаку. Взбунтовавшиеся солдаты были окружены батальонами карателей. «Изменники царю и отечеству» должны были предстать перед военно-полевым судом, приговор которого был однозначным — расстрел.

— Все мы были уже готовы услышать команду «пли!», многие прощались с однополчанами. И вот тут-то прозвучало это слово — «революция». И еще одно — «Ленин». Это имя принесло нам спасение.

Напуганное тревожными вестями из столицы, командование не решилось устроить расправу над солдатами и направило их в тыл под конвоем «до особого распоряжения».

— Вы спрашиваете, что было с восемнадцатого по двадцать первый?.. Боюсь, что не смогу рассказать по порядку. А вы сможете, — улыбается он, — рассказать четко о сегодняшних днях лет этак через семьдесят?.. Помню только — рубились много в те годы. С казаками, бандитами, белогвардейцами... Помню взмах сабли одного рыжего детины, помню, как ослепило солнце. Когда падал под копыта, подумал: все, конец. А утром чувствую вдруг запах йода, глаза приоткрыл — зайчики по потолку бегают... Вот, а если даты вам нужны, загляните еще раз в бумаги — там точнее.

«Апрель 1918-го — добровольно вступил в 1-й киргизско-каракалпакский партизанский отряд, в составе которого участвовал в боях с белогвардейцами в степях Самарской, Уральской и Астраханской областей... Октябрь 1918-го — вступил в сводный отряд. Сражался с белогвардейцами в районе Новоузенска... Август 1919-го — зачислен красноармейцем в 1-й киргизский конно-верблюжий дивизион, где вступил в партию большевиков... Июль — август 1921-го — направлен на учебу в Москву — в Объединенную военную командную школу им. ВЦИК. Зачислен курсантом 1-го эскадрона кавдивизиона...»

— 1921 год — самый счастливый год моей жизни. В этом году мне довелось трижды увидеть Ленина.

В первый раз — это было второго октября — курсант Коблов увидел Владимира Ильича за работой. Не в кабинете за письменным столом, а перед зданием Арсенала.

Помещение, где располагались курсанты, пришло в негодность. Когда Ленин узнал об этом, он предложил переоборудовать под казармы здание Арсенала, освободив его от металлолома и старого оружия.

— Работал он энергично и как-то даже весело. Его пример и само присутствие удесятерили наши силы, мы очистили здание от хлама очень быстро. Но главное даже не это. Главное, все мы увидели его отношение к труду! Воспоминание об этом дне всегда помогало мне в тяжелые моменты жизни.

Второй раз я видел Владимира Ильича через несколько дней после субботника. Он выступал на митинге с речью о внутреннем положении, говорил о голоде, о засухе. После собрания мы, курсанты, посовещались и решили, что будем каждый день отчислять от своего 400-граммового пайка по 200 граммов голодающим детям.

В конце 1921 года произошла еще одна встреча с Лениным. В этот декабрьский день Григорий Коблов стоял на особо ответственном посту № 27 — у кремлевской квартиры Ильича.

— Как сейчас помню: с легким скрипом открывается дверь, и из квартиры выходит Ленин.«Здравствуйте, товарищ часовой!» — обращается он ко мне.«Здравствуйте, товарищ Председатель Совета Народных Комиссаров!» — ответил я.

Заметив мое окаменение, Владимир Ильич спросил, впервые ли я стою на этом посту. Поинтересовался, участвовал ли я в гражданской войне, откуда родом. А узнав, что я из Заволжья, спросил, переписываюсь ли с родными и какие от них вести. Я ответил, что пишут о страшном голоде. «Да, они вам правильно пишут, — вздохнул Ильич. — Советское правительство принимает сейчас самые энергичные меры, чтобы обеспечить этот район продовольствием».

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.