Пост № 1

Потом было несколько лет курсантской службы.

Январь 1924-го врезался в его память навсегда.

— Нет, в тот день скорби я не чувствовал. Для того, чтобы почувствовать скорбь, надо поверить. А я не верил! Не хотел верить!.. Мне казалось, что произошла какая-то ошибка. Ведь не может же такого быть, что я есть, весь мир, такой же. Как вчера, есть, а Ленина нет!..

А 27 января 1924 года курсанты Григорий Коблов и Арсентий Кашкин первыми в истории Страны Советов заступили на самый главный пост. Разводящий Янош Мейсарош поставил их в почетный караул на пост №1.

— Помню, — вспоминает старый генерал, — какая тишина была, когда в 16.00 куранты заиграли «Интернационал». Казалось, весь мир замер, чтобы попрощаться с Ильичей. Потом над площадью зазвучала старая революционная песня «Вы жертвою пали в борьбе роковой...»,загрохотали в траурном салюте артиллерийские залпы, загудели заводы, фабрики — все звуки слились в один скорбный стон...

Пришел сентябрь 1924-го, подошло время прощаться с кремлевской школой. И вот три молодых краскома — Коблов, Кашкин, Мейсарош — вновь встали у входа в Мавзолей. Но пришли они сюда не в караул, на посту № 1 — другие бойцы. Григорий, Арсентий и Янош пришли дать клятву: «Не пожалеем жизни, Ильич, чтобы завершить начатое тобою дело!»

— Сдержал ли я до конца эту клятву?.. — Григорий Петрович задумывается. — Но одно могу сказать твердо — о клятве, данной в тот день Ильичу, я помнил всю свою жизнь.

Да, он помнил о ней всегда. И в двадцатые — тридцатые, когда служил в кавалерийских полках. и в сороковые, когда сражался с фашистами под Курском, Мценском, Мозырем.

...Иногда ближе к полночи, когда мучит бессонница, когда не дают покоя старые раны. Григорий Петрович негромко включает приемник. И вот они. куранты! Он слушает голос Кремля.

Нередко в такие минуты ему вспоминается тот солнечный декабрьский день 1921 года. Вот дверь со скрипом открывается, и в который уже раз он узнает эти внимательные, добрые глаза. Ильич приветливо улыбается и говорит ему:

— Здравствуйте, товарищ часовой!

Была война...

— Вы задали непростой вопрос. — Федор Федотович Федоткин улыбается. — Наверно, у каждого в жизни были трудные периоды, поэтому ответить, какой из них самый-самый... — Он задумывается. — А хотя, знаете, кажу. Даже с точностью до дня. Это 7 ноября 1941 года.

...Немцы стояли под Москвой. «Эстеты» из вермахта уже любовались в подзорные трубы куполами московских церквей. А на Красной площади в это время шел парад. По кремлевской брусчатке громыхали гусеницы танков. Машины были готовы к бою — прямо с площади они уходили на передовую.

— Помню солдат, идущих мимо Мавзолея, — рассказывает Федор Федотович, — их отрешенные глаза. Мысленно они были уже там, в бою. Через час, а тои меньше им предстояло месить сапогами грязь, глотать дым, идти сквозь огонь. Им предстояло умирать. А пока они маршировали по Красной площади, их провожали в бой члены правительства, они, может быть, в последний раз вглядывались в это родное слово — «Ленин».

Как же хотелось тогда Федору Федоткину оказаться рядом с ними — там. на переднем крае! Не только потому, что война отняла у него почти всех родных: на немецкой мине подорвалась подводная лодка, командиром которой был его дядя; в боях с гитлеровцами погиб брат: другой брат, мать и три сестры умерли от голода в блокадном Ленинграде. Не только потому, что в сороковом ему уже довелось понюхать пороху» и он знал твердо: попадет на фронт — от его выстрелов поляжет не один десяток фашистов... Хотелось встретиться с врагом лицом к лицу.

В сорок первом он уже был готов подать рапорт с просьбой направить его на передовую, но кто-то из товарищей по службе опередил его. Ответ М. И. Калинина был лаконичен: «Вы стоите на самом главном посту».

— Подниматься в атаку, бросать гранаты, идти в рукопашную — все это было в моей жизни. Война, конечно. — тяжелая работа, но когда вокруг тебя все движется, клокочет, когда на фронт рвутся даже женщины и мальчишки, а ты, полный сил боец, должен сохранять спокойствие, причем особое — спокойствие часового!.. Вот это было самым трудным.

Родился он 7 ноября 1919 года, ровно за двадцать два года до того парада на Красной площади. В том же 1919-м смертью героя погиб его отец — красноармеец Федот Федорович Федоткин. Брат отца усыновил мальчика и увез в Ленинград.

Был он обыкновенным парнем, учился неплохо. Но отличало его одно качество, которое не давало сверстникам покоя, — меткость. В городки ли. в кольца — всегда выигрывал, а в тир вообще лучше было с ним не заходить. Его прозвали Робин Гудом.