Многие отвечают: нужна. М. М. Коцюбинский же сказал: «Без поэзии жизнь — преступление». Это самый прямой ответ. Поэты — маяки, оглядываясь на которые живут народы. Мы говорим: «Мы нация Пушкина»; англичане говорят: «Мы нация Шекспира».

Влияние поэзии на жизнь огромно и многообразно. Когда поэзия есть, она может некоторыми и не замечаться, но, когда ее нет, люди задыхаются. Правда, встречаются индивидуумы, враждебные поэзии. У Федора Достоевского в романе «Братья Карамазовы» есть тип — Смердяков, глубокое воплощение земной пошлости и лакейства, он не понимает поэзии: «Это чтобы стих-с, то это существенный вздор-с. Рассудите сами: кто же на свете в рифму говорит?»

Попробуйте вынуть поэзию из веков. Чем меньше поэзии, тем больше пустоты. Я бы сказал, что поэзия — это последовательные работы, предпринимаемые человечеством по преодолению смерти.

В то же время очевидно и глубоко влияние самой жизни на развитие поэзии, влияние, обусловленное непрерывным изменением мира. Каждый прошедший день, час и даже мгновение, не только количественно, но и качественно изменяя жизнь, подготавливают почву для прорастания нового. И пусть эти изменения не всегда зримы, порой даже неуловимы, но все же они есть, и в этом залог прогресса. Накапливаясь по крупицам, эти микроскопические сдвиги достигают в какой-то момент определенной величины и рождают новые ритмы. Как следствие, появляются поэты с новыми интонациями, с новым видением мира — рождается новая поэзия.

Говоря о взаимодействии поэзии и жизни, я бы хотел подчеркнуть такой момент. Первоначально жизнь формирует поэта в соответствии со своими законами и требованиями. Будучи сформированным, поэт, в свою очередь, как бы высвечивает, проявляет внутреннее содержание мира и создает тем самым предпосылки и даже необходимость для его изменения. Поэт — это зеркало, а мир — человек, создавший зеркало и впервые увидевший в нем себя. Что-то ему не нравится, чем-то весьма удивлен, что-то печалит, а что-то радует, но так или иначе, увидев себя со стороны, он непременно начинает меняться, и в лучшую сторону.

Этот процесс, процесс взаимовлияния и взаимоизменения, непрерывен, он начинается с рождением поэта и длится до самого последнего дня.

Поэзия действительно учит, но она и сама учится у жизни, она создается жизнью, но, будучи созданной, делает ее более прекрасной.

Воздействие поэзии имеет еще одну сторону. Каждый начинающий поэт на заре своего творчества неизбежно ориентируется на опыт предшественников. Поэты отдают миру не только свой талант, но и принимают непосредственное участие в формировании новых поэтов, а значит, и новых талантов, и в этом смысле на них лежит большая ответственность. Во многом от нас самих зависит, какой будет наша смена. Настоящий поэт — это человек, написавший хорошую книгу стихов и воспитавший хотя бы одного достойного ученика. Отношение к молодому таланту должно быть крайне чутким и бережным. Совсем не просто из еще несмышленого росточка вырастить целое дерево, и очень легко невнимательным отношением, неумением, а порой простым нежеланием понять чужое искусство, убить поэзию в зародыше.

Каждый раз, предваряя стихи молодых поэтов, я с благодарностью вспоминаю Илью Григорьевича Эренбурга, представившего в послевоенные годы на страницах журнала «Смена» мое раннее творчество. С тех пор прошло много лет, не раз мне самому доводилось знакомить читателей с начинающими поэтами, но память об этом событии дорога мне особенно.

Встречаясь с молодым дарованием, я прежде всего исхожу из того, что передо мной сложный, глубокий и очень ранимый мир. Мир всегда неожиданный и своеобразный, вот почему мне нравится работать с молодыми поэтами. Для меня общение с ними — процесс отнюдь не односторонний, это процесс взаимного обогащения.

В нашем молодом поколении меня радует образованность, серьезное отношение к слову, образу, традициям. Позволю себе назвать несколько имен. К. Войткевич — ее стихи посвящены русской природе. Они отмечены оригинальностью и особым эстетическим чутьем. Знание русского зодчества помогает молодой поэтессе в ее интересной работе со словом. Н. Габриэлян — она связана с традициями армянской поэзии, хотя пишет по-русски. Она предпочитает краски резкие, контрастные, как на полотнах Марти-роса Сарьяна. Даровиты и требовательны к себе молодые поэты: москвичи Е. Славоросова и Г. Калашников, Т.Филатова из Киева, Л.Алзоева из Улан-Удэ, Э. Блинова из Казани. Все они мои ученики по «Зеленой лампе». Хочу отметить и работу Ю. Голицина — моего ученика по Литературному институту. Мне нравится самобытное творчество Н. Труевцевой, с интересом слежу за работой московского поэта Л. Володарского...

Я очень рад, что связан с молодыми поэтами. Многому учусь у них. Иногда мне кажется, что не только военное и послевоенное поколение, но и в такой же степени нынешнее поколение — моя подлинная поэтическая родня.

В то же время не могу не отметить определенные недостатки нашей молодой поэзии. Ее средний уровень достаточно высок. Успехи ее несомненны. И тем не менее велик поток серых стихов. В чем же тут дело?

Одной из причин, на мой взгляд, является фактографичность. Уровень стихотворной техники позволяет довольно умело описывать предметы, не проникая в сущность явлений, не выявляй закономерностей.

У некоторых молодых поэтов нет своего взгляда на мир, своей единой связующей мысли. Мир распадается на отдельные вещи, единичные факты. Фактов, не объединенных единой мыслью, сколько угодно; факты будут убивать факты, противоречить друг другу, ведь вещь сама по себе ничего нам не говорит.

В «Философских тетрадях» Ленина приведена цитата из Гегеля: «...Познание, желающее брать вещи так, как они есть, впадает при этом в противоречие с самим собой». Ленин на полях пометил: «Очень верно!»

Подлинная поэзия одаряет нас внезапной способностью увидеть мир как целое. У каждого истинного поэта есть свое видение мира. По своеобразию этого видения и оцениваются художник, его величина, его место в поэзии. В основе индивидуального видения мира лежит личность поэта. Я бы сравнил стихи с металлическими опилками. Должен быть невидимый магнит, к которому они все могли бы притягиваться, собираться вместе. Этот невидимый магнит — личность поэта, которая сообщает единство всему написанному, придает какой-то порядок, лад, строй разрозненным стихотворениям: если ее нет, то и нет собственно картины, а есть какие-то фрагменты, не складывающиеся ни во что.

Художник должен быть самим собой. Ему не следует стремиться создать во что бы то ни стало новое, не это цель, задача в другом. Быть самим собой, а это всякий раз подвиг, всякий раз труд.

Эдуар Мане, один из основателей импрессионизма, так писал о себе в каталоге выставки 1867 года:

«Г-н Мане вообще не собирался протестовать. Наоборот, протестовали другие, выступая против него... Г-н Мане всегда признавал талант там, где он есть, и никогда не претендовал на то, чтобы уничтожить прежнюю живопись или создать новую. Он просто хотел быть самим собой, а не кем-либо другим...»

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.