Пана Бенша ждал автомобиль. Высокий и узкоплечий, он уверенно сходил по трапу. Люди уступали дорогу приезжему чеху, тонкому и изящно одетому.

Чех был подчеркнуто вежлив и излишне тактичен.

Пан Бенш прошел к автомобилю так, будто земля стлалась и виляла впереди хвостом, как побитая собака. Он подошел к авто, помедлил, удивился, что ему не открыли дверцу, и, такой же не гнущийся, занес свою длинную ногу на ступеньку машины.

Пана Бенша принял директор завода. Острое лицо Бенша стало круглое, у рта появились два сломанных восклицательных знака, изобразивших улыбку.

Директор знал, что такое классовая необходимость, но он не знал еще, как это переводится на язык учтивости, на язык пана Бенша, сухого и тонкого чеха.

- Нам нужен манесмановский цех. Надо приступать к работе... Бенш покачал головой и затянулся сигареткой.

- Я буду строить манесмановский цех. Я берусь его пустить только с моими людьми-специалистами. При пуске норма продукции будет очень низка.

За большую он не будет ручаться, ибо для такого производства нужны «ошень и ошень специаль рабочего».

В начале 1930 года, за Старотрубным заводом, еще закутанный в пеленки строительных лесов, подал первые признаки жизни новый манесмановский цех - один из немногих в Союзе. Пану Беншу хорошо заплатили за его «заграничное образование». Он продал все это не дешево, но он не знал, а может, и не хотел знать, что этот манесман был записан в индустриальный баланс страны, что он стал агрегатом пятилетки.

А внутри, в самом цехе, шла упорная повседневная борьба. Четверо бригадников ходили по пятам пана Бенша и его помощников. «Учителя» говорили не больше, чем были обязаны.

Два пильгерстана стояли в цеху, молчаливые и замкнутые, как их машинисты-чехи. В другом конце посадчик садил холодную сталь болванок в нагревательные печи, методически и без промаха. У нагревательных печей, сдвинув очки на нос, кантовщик стоял, как наиточнейший прибор.

Сварщик давал команду паровым свистком. К нагревательным печам подкатывалась тележка, она простирала свои узкие ладони и крепко зажимала вытолкнутую из печи раскаленную болванку. Четыре пары глаз следили за тем, как крючковатые пальцы крана подавали болванку в стан, острые валики прошивали ей нутро, удлиняли - в результате чего получалась толстая гильза. Тогда подкатывался кран на высоких ходулях, гильза падала на площадку крана. По кривоногим рельсам катился кран к пильгерстану. На вытянутых плоских пальцах он передавал еще неостывшую гильзу на прокату. Тихо было в цеху. Чехи работали четко. Четверо бригадников зорко присматривались к их движениям.

Сухой, черный - Малис, порывистый Пархоменко, энтузиаст Русаков, толстяк Запорожец катались вместе с гильзой на кране, проникали в замкнутый пильгерстан и фиксировали в памяти каждое движение чехов.

Шла упорная, молчаливая, со стиснутыми челюстями, борьба. Нужно было узнать то, о чем не сказали чехи.

А пан Бенш мило улыбался. Пан Бенш щедро рассыпал пригоршни фальшивых любезностей. Он улыбался тонко и учтиво, когда узнал. что Русаков, Малис, Пархоменко, Запорожец и много других лучших ударников завода «Ильича» стали заниматься в технических кружках. Их было много. Но четверо из них перестали ученически спрашивать. Они пришли хозяевами цеха и сказали:

- Дорогие учителя, скажите пану Беншу, что сегодня на смену наступает Запорожец, на вторую идет Русаков, за ним Малис, петом Пархоменко... Можете не тревожиться и идти отдыхать... Как-нибудь управимся...

Машинисты удивились такой смелости. Когда японцы создавали свою мощную промышленность, они учились у 'Иностранных инженеров по несколько лет. Хотя чехи уже слышали об упорстве большевиков, но это им казалось бесшабашным. Они стояли в стороне и спазмы злорадства сжимали им горло. Пильгерстаны хрипели и заикались, рычаги в руках сумасбродных, смелых людей плясали, как одержимые, операции затягивались втрое, и кривая брака росла у них на глазах. Именно тогда пан Бенш зашел в цех прощаться.

- Ви ошень смели, - говорил он большевикам-машинистам, - но етот машин любит ошень и ошень специяль мастер и рабочий. А вам еще далеко до настоящей культура и техника. Вы не дадите больше одной трубы в горячий час, а мы даем... У нас знаете сколько? Семь с (половиной тонн в горячий час, а вы будете давать, ну - наибольше - два тонны... До свидание...

- Прощайте, прощайте, пан Бенш, - ответили ему машинисты, насмешливо помахивая ему руками.

Бенш мог злорадствовать. Пильгерстаны, как завороженные, работали плохо, и по длинным катушкам рольгангов раскатывались бракованные трубы.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.