Отречение Саньки-короля

Не прошло и трех месяцев, а в окрестных районах стали поговаривать о новом удачливом воре, которого щедро окрестили — Санька-король...

Может, если бы еще тогда, когда все только начиналось и когда он упрямо носился со своей «философией», кто-нибудь вдребезги разнес его «взгляды», посмеялся над ними, с ним не случилось бы то, что случилось. Но такого человека не нашлось, хотя Сашка упорно, где-то в глубине души даже надеясь на провал, приставал к людям:

— Нет, вы ответьте, ответьте... Вот все говорят — работа... А ведь это та же самая тюрьма, которой вы меня пугаете! Только без решеток. Люди каждый день обязаны ходить на службу, на завод. Они, так сказать, трудятся. От и до, и ни минуты меньше. Иначе их уволят, а им надо семью кормить. Так какая это, к черту, радость? Рабство это, и все. А я свободный человек!

Одни просто отмахивались. Другие рассеянно усмехались: что за ересь!

И Сашка, так и оставшись неопровергнутым, продолжал «философствовать».

Подвернулась ему, правда, как-то одна работа... Милиции надоело Сашкино безделье, и ему посоветовали куда-нибудь устроиться, да так, что он понял: надо.

«Мосфильм». Плотницкая бригада. Делают декорации, леса, настилы. И вдруг однажды Сашка увидел, как на огромной высоте балансировал парень. Он сооружал подвесные леса для «юпитеров», чтобы можно было освещать съемочную площадку сверху. Это был настоящий номер «под куполом цирка». Повиснув на одной руке, парень что-то приколачивал другой. Потом, раскачавшись на цепях и прицелившись, перепрыгивал с одних мостков на другие. Все стоявшие внизу пристально следили за ним. А он скакал, как Тарзан, и ни на кого не обращал внимания.

Сашка прищурился и тут же решил: «Он может. и я смогу. Вот это работка. Риск. А риск — дело благородное. И главное, можно показать, на что ты способен».

Через несколько дней он уже постукивал молотком где-то в пыльной павильонной высоте, ловко прыгая с мостка на мосток, а сам краем глаза поглядывал, есть ли внизу зрители.

Но вскоре начальство приказало собирать леса на земле, а потом уже поднимать: нечего людям зря рисковать! И Сашка ушел с «Мосфильма».

...Да, я забирался в квартиры, спокойно вытряхивал из шкафов вещи, упаковывал чемоданы, шел к зеркалу и, внимательно осмотрев лицо и стерев пот, спокойно уносил плоды долголетнего труда. А потом в компании веселых от выпитой водки людей со смаком вспоминал похождения «Фирмы Сидорелли».

Почему он прозвал Игорька, выбранного им в напарники, «Сидором»? Трудно сказать. Видно, ничего более интересного не придумалось. Но поскольку каждому приличному вору нужна кличка, Игорек стал Сидором, а их «творческий союз» — «Фирмой Сидорелли».

Как они были осмотрительны! Никогда не выходили из дома вместе, никогда не пили перед «работой». С десятками предосторожностей ехали друг к другу на свидание — меняя такси, неожиданно вскакивая в автобус, в последнюю минуту выпрыгивая из него. А уж если померещится, что за ними следят, «дело» сразу же отменялось.

Отбыв второй раз наказание, Санька-король всего несколько месяцев оставался на свободе. Но уже за это время он совершил такие крупные, такие смелые, даже наглые кражи, что весь МУР был поставлен на ноги. Сашку отлично знали в лицо. Почерк всех преступлений был один и тот же. А взять не могли. Нужно было поймать с поличным. А он, выйдя из дому, буквально растворялся в воздухе.

Но, как говорится, и на старушку бывает прорушка.

Во-первых, выпили с утра, во-вторых, вместе вышли из дому. То, что за ними следят, они поняли сразу. Были бы трезвыми, погуляли бы по ближайшим бульварам и смирненько вернулись домой. А тут, потеряв всякую осторожность и надеясь только на свою ловкость и хитрость, поехали к намеченному дому...

Их взяли в метро с двумя чемоданами, в которых оказалось вещей не меньше чем на тридцать тысяч в старом исчислении. Это должно было случиться рано или поздно. Вынимая из многочисленных карманов связки ключей всех размеров и систем, Сашка мрачно размышлял: «Все, сгорели. Открутиться нельзя. Идиот Сидор, что тащил чемодан. Отбежал бы в сторону, поди докажи тогда. А теперь — групповое... Это похуже. Придется выкручиваться. Короче — ничего не берем, как договаривались. Только последнее дело. Сидор — могила. Из меня им тоже ничего не вытянуть...»

Везли Сашку в легковой машине. Положив руки, как приказали, на переднее сиденье, он в последний раз смотрел на мелькающую за окнами Москву. «Погулял... Теперь — ту-ту...»

— ...Здравствуй, Саша!

Назаров удивлённо взглянул на темноволосого, в очках, мужчину лет тридцати пяти. «Откуда он меня знает?» И тут же усмехнулся: «Хотя у каждого сотрудника МУРа есть моя фотография. Сегодняшний день они, очевидно, как-нибудь отпразднуют. Ну что ж, на этот раз их взяла...»