Особое мнение

Зубцов. А зачем тогда уходить стал? Мы ж за ним как в кино про шпионов гнались. Настигли его у рынка – он пассажиров своих там высаживал. Остановились мы почти впритык. Я – к нему. А он «клац» дверцей и газанул на всю железку. Пока я обратно к своей машине, пока за руль... Он в это время рванул как-то наискосок улицы, к левой стороне. Там прохожий. У меня все похолодело. Его машина левыми колесами на тротуар. Задела, видно, краем прохожего, он и повалился к дому. Думаю: к потерпевшему бежать или нарушителя ловить? Принимаю второе решение. А он уже стоп-сигналом у поворота мигает. И тут на счастье – черная «Волга». Кричу шоферу: «Скрывается преступник, быстрое Он все понял и тоже за ним. Догнали миленького.

Судья. Он что, был нетрезв?

Зубцов. Какое нетрезв? Пьяный! Мы посадили его в свою машину и привезли в отделение.

Шутов спросил свидетеля, нарушил ли он, Шутов, хоть раз правила движения. На это свидетель пожал плечами. Адвокат задал вопрос, отчетливо ли видел свидетель, как Шутов сбил прохожего. Зубцов подтвердил: «Вот как вас вижу».

Адвокат. Вы утверждаете, что машина Шутова «краем задела» прохожего. Из материалов дела видно, что потерпевший не получил ни одной травмы. Могло ли это быть при таких обстоятельствах наезда?

Зубцов. Вот чего не знаю, того не знаю.

Когда давал показания Зубцов, у меня не возникло никаких вопросов к нему. Все мне казалось логичным, а следовательно, с моей точки зрения, правильным. Я лишь попросил Зубцова и дальше продолжить рассказ:

– А как в отделении милиции события разворачивались?

– Не знаю! – почему-то раздраженно ответил Зубцов. – Не знаю, понимаете? Это не мое уже дело. Наша обязанность – доставить нарушителя, а там...

– Просто же любопытно, – сказал я, смущаясь, и шепнул судье, что вопросов не имею. Хотя вопросы-то были: почему пьяного в дым водителя отпустили домой? Почему в милиции не зафиксирован наезд на человека?

Странными были показания и потерпевшего. Зиновьев после происшествия не явился в больницу, не писал никаких заявлений. Лишь две недели спустя он сообщил в милицию, что 23 ноября около полуночи его сбила машина марки «Жигули». В нашем процессе он проходил как свидетель. Ему было, очевидно, под пятьдесят. Лицо обветренное, задубелое, как у людей, много времени проводящих на воздухе. Фигурой щупл и какой-то весь помятый – будто и впрямь только что из-под машины его вытащили.

– Зиновьев, вы знакомы с кем-либо из здесь сидящих? – спросила судья.

– Ну... вот... мне сказали, что этот гражданин меня сбил, – Зиновьев кивнул на Шутова, – а больше ни с кем.

В тот момент я не мог себе представить, как много для меня будет значить впоследствии этот факт.

Между тем Зиновьев отвечал на вопросы адвоката:

– Вы вызывали врача на дом?

– Нетто их ночью дозовешься. Да и смотрю – жив, кости вроде тоже все целы. Утром пошел было в поликлинику, да там очередь. А-а, думаю, хожу – и ладно.

– Все же объясните: как могло случиться, что после удара автомобиля вы отлетели к стене дома, а у вас на теле и синяка нет?

– Синяк-то был, – сморщился в улыбке Зиновьев.

Потом в перерыве я все пытался вызвать Галину Леонидовну на разговор об этом странном потерпевшем. «Да он не потерпевший. Поймите, – говорила она, – уголовное дело прекращено. Мы рассматриваем гражданский иск. Надо ли возвращаться к подробностям того, на чем точка поставлена?» Я покраснел: действительно, сколько раз уже мне втолковывали, что мы не транспортное происшествие разбираем, а иск Шутова. А меня все тянуло к событию, которое мы формально не рассматривали.