— Много ты знаешь!

— А чего тут знать? Это же ишак. Осел.

— Так говоришь, как будто у твоего отца их двенадцать...

— У моего отца их нету, но ишака я все равно знаю.

— Стой, и-а, стой!.. Тс... Будуиа, отойди, не налезай. Шарванди, скажи своему брату. Бичоца и Индико, чего это вытянулись во весь рост? Пригнитесь немного, и пойдем низом по склону оврага! Вот так... Тише, тише, на цыпочках.

— Я его сверху обойду! — сообщил Иорам.

— Не надо его обходить.

— Ты тут не затевай ничего, это ишак Энуки, его из Кутаиси привели!

— А где он у них был в Кутаиси?

— У его брата.

— Его брат что — ишаков пасет?

— Да доктор он.

— Будет заливать! Где доктор — где ишак? Заткнись лучше!

Пробираемся по склону оврага, но овраг тут неглубок. Не только Бичоца с Индико, мы все крадемся, согнувшись в три погибели, жмемся к тому склону, на котором стоит это чудесное создание: стоит, и хлопает ушами, и обмахивается коротким хвостиком. Продвигаемся вперед, но сердце у меня готово выскочить: что он сделает, когда мы подойдем поближе и он увидит нас? Скакнет и исчезнет? Или оскалит зубы и пойдет на нас? Или, напротив, повернется к нам задом и станет брыкаться и лягать?

Сердца у нас от страха колотятся. Крадемся, подбираемся, а он стоит себе и на нас ноль внимания, даже и не смотрит в нашу сторону. Мы только искоса успеваем глянуть на пригорке, овраг не так крут и глубок, чтобы укрыть нас надежно; если не прижаться к земле, не припасть всем телом, он может заметить и вдруг рванет и исчезнет, что нам тогда делать, где искать его?

Да, это и впрямь ты, ослик! Стоишь на маленьких, с кулачок, копытцах! И подковы тебе достаточно маленькой, со старинный полтинник. Как же ты стоишь так прочно на таких тонких ногах? Брюхо бледно-соломенного цвета малость обвисло, не то, что у жеребенка, но глядим на тебя, и кажется, что это жеребята слишком поджарые и голенастые. Не тебя же упрекать в некрасивости. Темный, почти черный крап, мягкий и нежный, как у лошади. Цвета глаз мы еще не видим, ты смотришь в другую сторону, но от того, как ты ушами отгоняешь мух, можно просто сойти с ума! Одно это чего стоит! Ни у кого на целом свете нет таких ушей. На твои уши можно смотреть, не отрывая глаз, и смеяться, смеяться...

А спина? До спины дотянешься рукой. Она не слишком высока, не надо ставить тебя в ложбинку или карабкаться на валун или плетень; ловкий мальчишка сумеет сесть верхом на ровном месте. Потом подвесит к палке пучок травы, и побежит наш ослик! В сущности, ведь и то к счастью, что ума у него не слишком много: знай он, что никогда не дотянется до той травы, уперся бы и не с места — ведь говорят, характер у него упрямый...

Господи, да кому нужен его бег! Его жалко гонять не то что галопом, даже рысью. На него любоваться — и достаточно. А если он позволит погладить себя по спине и съест из твоих рук траву, собранную на дне оврага, ты будешь вполне счастлив!..

Шота на четвереньках карабкается вверх, его тащит туда упрямство и неудержимое желание дотронуться до этого чуда. Испуганный и возбужденный, ослик оглядывается на нас и ощеряется. Смеется. Смеется раньше времени, а это не к добру. Да и смех ли это?

— Назад, Шота! Назад, парень!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.