Василий Лукич, все еще сторожась, подошел к избе, и в эту самую минуту за спиной сильно зашумело. Он обернулся, перехватывая карабин, и негромко рассмеялся. Это был ветер, порыв ветра. Он налетел на осинник, листья шумной стаей полетели к земле, кружась и мельтеша.

Василий Лукич перекинул карабин за плечо, вдохнул терпкий воздух и шагнул к дому.

Все оборвалось в нем будто в следующую секунду.

Пока он поворачивался к лесу, ветер захлопнул дверь, и Василий Лукич увидел страшное...

Да, с той самой минуты и закостенел Василий Лукич, пока не встретил в госпитале Ксешу. С той самой минуты...

К двери немецким тесаком был пригвожден младенец... Ему было месяца три-четыре, не больше... Огромная рана зияла на грудке... Голова повисла Вбок, и глаза закатились... На тесовой двери засох кровавый ручей, и мухи вились возле него...

Остановившимися глазами Василий Лукич глядел на посиневший трупик, потом протянул руку к двери, и ржавые петли заскрипели опять.

Василий Лукич шагнул за порог. В избе, на полу, лежала женщина, видно, мать... Женщина была в старом полушубке, и на овчине виднелась аккуратная строчка вспоротых дыр – след автоматной очереди...

Василий Лукич повернулся и вышел из избы. Перед домом стоял учитель математики, капитан Николай Иванович Рубцов. Он глядел мимо солдата на дверь, потом медленно перевел взгляд на Василия Лукича.

Василий Лукич глядел сквозь капитана, сквозь осиновый цветастый лесок, куда-то вдаль, где ничего уже не было, и очнулся только, когда командир батареи взял его за плечо и беззвучно сказал что-то.

– А? – приходя в себя, переспросил Василий Лукич.

– Сколько тебе лет? – повторил капитан.

– Двадцать четыре, – машинально ответил Василий Лукич и шагнул в лес.

Капитан окликнул его, но солдат ослушался командира, не подчинился ему, как в тот раз, с рапортом.

Василий Лукич шел осенним леском, не понимая сам, куда идет.

Тогда, после письма соседей, он долго представлял себе, как погибли больной отец и мать, и представлял самые страшные картины: визг бомбы, грохот, воронка, которую медленно заливает талая вода, но все, что он представлял, было лишь воображенным, придуманным, и он, в сущности, не мог поверить до сих пор, что ни отца, ни матери уже нет.

Он просился тогда в пехоту, после письма, он хотел найти того немца, который кинул бомбу на их дом, хотя ясно, что бомбу мог кинуть летчик. А откуда летчики в немецкой пехоте? Но это было неважно для него. Он хотел увидеть того немца и убить его. И желание убить было выше, чем желание увидеть.

Теперь же все перевернулось.

Он шел сквозь осинник, обламывая сучья, не таясь, не остерегаясь, и хотел лишь одного, лишь одного, лишь одного...

Увидеть... Увидеть его... Во что бы то ни стало увидеть. Увидеть лицо того, кто распял младенца и убил мать...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.