Фелисата – имя длинное и редкостное. На заводе ее называют Фаиной, так короче, она привыкла, но это неверно. Она Фелисата. Отца звали Василием Ионовичем, маму – Феклой Петровной. И Недалеко от города Нижнего Тагила в сосновых лесах, красивей которых не бывает, среди синих гор лежит их деревня Шайтанка.

Откуда у деревни такое лихое название, теперь трудно установить, надо поискать в книгах, потому что Шайтанка знаменита на весь Урал с демидовских времен. Жили там люди самостоятельные – Шаруновы, Пятериковы, Ромашины, – искали в тайге золото. Называли их золотоискателями.

Ночи на Урале темные, зимой долго не рассветает, лежишь, с головой накрывшись одеялом, слушаешь, как трещат на морозе сосны и ветер гудит над крышей. Встать, посмотреть в окно страшно, только подумаешь– мурашки по спине.

Мама кричит:

– Фелисата! Или не слышишь? Вставай, Фелисата!

Мама была строгая, маму нужно слушать, а все равно страшно. В окне месяц и звезды, и еще будто смотрит оттуда на тебя зверюга дикий, пришел из леса, проваливаясь в сугробы, передние лапы поставил на завалинку, смотрит в окно. Снег падает ему на морду, он не замечает, косматый, только шмыгает носом, ждет.

– Вставай, Фелисата!

Надо подниматься, доставать с печки валенки, по-уральски – пимы, за ночь они подсохнут, теплые. Накинула тулупчик, завернулась в мамин платок и бегом за дровами, за водой – на мороз, в черную ночь. Хочешь не хочешь – станешь храброй.

Детей было четверо. Работы по дому – на весь день, как что не так, мама сердилась: «Я тебя в няньки отдам, там выучишься».

Мама часто так грозила, не думала, что в самом деле придется доченьке идти в чужую семью.

Отец умер, жизнь началась тяжелая, и песни начались сиротские.

Тяжело, родимый папенька. В сырой земле лежать. Без тебя, родимый папенька, Не будут наряжать.

Приехали в Шайтанку далекие родственники, седьмая вода, – дядюшка Устин с тетушкой Тощей, забрали Фелисату к себе, увезли в город Тагил на Гольянку. Было это в начале двадцатых годов.

Дядюшка Устин своих детей не имел. Работал он старшим лесообъездчиком, а тетя Тоша вела дом, любила по вечерам посидеть с соседками на лавочке у ворот, поговорить, спеть песню про злую разлуку, любила пироги с земляничным вареньем и крепкий чай из тяжелого, медного самовара.

Чужая семья не своя, провожали Фелисату в город, как в рекруты. Но только тетя Тоша привязалась к ней, как к родной, рассказывала сказки и жалела, а дядя Устин привозил из леса гостинцев – то кедровую шишку, то маленького зайчонка. Прожила она на Гольянке тринадцать лет.

Подошло время подыскивать работу, в доме сидеть – вся жизнь за окном пройдет. Вспомнили: у дяди Устина знакомство в кооперативной столовой – и повели ее на смотрины. Одели во все новое, причесали.

Дядя Устин достал из сундука жилетку, пиджак, на тетю Тошу не смотрел, та плакала, глаза красные. Перед зеркалом поправил усы, бороду, сказал: «Идем, Фелисата, самая для тебя женская работа. Всегда сыта будешь и людей увидишь». Сунул в жилетный карман часы, а цепочку расправил на груди, чтобы видно.

Часы были старые, время не показывали, но когда открывали крышку, играли тихую музыку «Трансвааль-Трансвааль».

Управляющий кооперативной столовой, солидный, лысый человек в белой гимнастерке с широким ремнем, сидел за столом, перед ним чернильница-непроливашка и телефон с деревянной ручкой.

От волнения она ничего не видела и не слышала, разговор до нее доходил, как по проводам, с опозданием.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.