Обречен на победу

Предки Кахи были мудры и трудолюбивы. Дед к восьмидесяти годам научился читать. В роду Ходжавы были виноградари, пекари, воины. Кахи должен был открыть двери в науку.

Кахи учился, так он писал домой. Деньги, по крайней мере присылали на учение. Деньги в семье были.

Ничего о своих соседях Гуров не знал. Но что Сергей Усольцев в компании лидер, а Кахи и Арнольд при нем, Лева определил тотчас.

Неторопливо, шаркая туфлями без задников, подошла официантка.

— Привет, мальчики. — Она открыла блокнот. Гутлин улыбнулся, Усольцев сказал:

— Салют, Светик! Сегодня распоряжается Кахи. — И кивнул на кавказца.

— Сегодня? — Официантка дернула плечом.

— Красавица, принеси нам... — Активно жестикулируя, Кахи начал делать заказ.

Официантка записала заказ, собралась уходить, Гуров сказал:

— Простите.

Девушка взглянула удивленно.

— Вы отдельно?

— Две бутылки минеральной воды, — сказал Гуров. — Две порции ветчины... Хлеб. Я все заберу в номер.

— Зачем ветчина, зачем в номер? — Кахи развел руками. — Обижаешь. Сиди. Кушай. Все будет.

— Кахи! — остановил его Усольцев. — Человек в командировке, устал, — он попытался улыбнуться Гурову. — Кавказ, уж извините.

Лева заметил, как болезненно дернулся и задрожал у Усольцева подбородок, и подумал: зубы болят, наверное. Тот почувствовал взгляд, неверным, соскальзывающим движением начал стряхивать с пятнистой скатерти хлебные крошки, затем нарочито медленно поднялся, так же медленно поставил на место свой стул и, ничего не сказав, пошел к выходу.

Гуров взглянул на его неестественно негнущуюся спину, так держатся сильно выпившие перед тем как превратиться в пьяных.

Странно, подумал Гуров, ведь парень абсолютно трезв.

Усольцев вернулся минуты через три, на ходу вытирая платком лицо, беспричинно рассмеялся и сказал:

— Действительно, а почему бы вам не поужинать с нами? Одиночество командировочных — штука неприятная, по себе знаю.