Сколько себя помню, всегда я хотел летать. Хотел – и всё, хотя никогда не умел и не пытался приводить сколько-нибудь веских доводов – для чего мне летать. Хочу!

Только вот ведь какая штука, даже самого большого «хочу» в жизни нашей бывает недостаточно... При первой практической попытке приобщиться к авиации я узнал с помощью медиков, что у меня врожденное, неизлечимое разноглазие – один глаз видит .лучше, другой – хуже, и оба малость недобирают до нормы. Словом, жить, говорят, будете, любить, говорят, будете, летать – никогда...».

С медициной, состоящей при авиации, спорить бесполезно, с досады и от собственного бессилия я поступил в авиационный техникум. Специальность выбрал – точные приборы. Так я оказался причастным к авиации. Не стану изображать дело так, будто с той поры я погибаю от страданий, когда приходится провожать кого-то в полет, а самому оставаться на земле. Привык: летают другие. Человек ко всему привыкает. Но общаться с летным составом, это я давно уже заметил, мне затруднительно. Конечно, я понимал: ни один летчик на свете, ни один штурман или бортмеханик не виноваты в моей непригодности к летной работе... Выходит, что?.. Выходит – зависть...

И так было не день, не два, долго так было.

Но тут мне предложили одну работу. Вскоре оформился.

Дня через два вызывает заместитель Главного. По какой он части был зам, я еще не знал, не успел выяснить, и для чего ему потребовался, – тоже. Пошел.

Рысев оказался пожилым, в глубоких морщинах; я сразу заметил его мягкие, вкрадчивые манеры и насторожился. Рысев предложил мне сесть, называл по имени и отчеству, обращался, разумеется, на «вы».

– Скажите, Валентин Дмитриевич, вы человек коммуникабельный, как сами считаете? – спросил меня Рысев и едва заметно улыбнулся.

– Стараюсь.

– Это хорошо... А к авиации вы как относитесь?

– Положительно, – сказал я, никак не ухватывая хода его мысли.

– Понятно, а если точнее – пылко, эмоционально обостренно или, возможно, рассудочно?..

– Затрудняюсь сказать... Когда-то я рвался в летчики, можно сказать, горел... – И тут я заметил: Рысев вроде бы насторожился, повел большими ушами и сразу спросил:

– Вам известно, что я зам по лётным испытаниям?

– Нет.

– Примите к сведению. А речь вот о чем: мы заняты доводкой весьма любопытной системы. Ее основа – летательный аппарат. Аппарат – носитель сверхчувствительного контрольно-измерительного комплекса. Комплекс в окончательном состоянии должен быть полностью автоматизированным. Но пока идет отладка, кое-какие параметры мы измеряем, так сказать, вручную – обычными приборами... Улавливаете?

Требование к приборам – точность, точность и еще сто раз точность.

Так как вы смотрите на то, чтобы полетать с этими приборами, присмотреть за ними? Работа, может, и не ах, но ответственная и очень нужная...

– Если вы полагаете, что я справлюсь.

– Не знаю, но хочу верить, – сказал Рысев. – Учтите, у вас будут две трудности: первая – экипаж. Ведет испытания наш лучший летчик, но ведь самый-самый пилот – необязательно еще и душа-человек... Словом, трудная личность – командир! И вторая трудность – в аппарат понапихали всего и еще чуть-чуть, так что повернуться совершенно негде. – Тут Рысев оценивающе поглядел на меня, и я почувствовал острое раздражение: кому может понравиться, если его выбирают по весу, росту... да-да, я был не только разноглазым, но еще и худым, низкорослым и вообще...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.