Неустановленное лицо

— И сколько вы за них заплатили?

Мне показалось, что Овсов содрогнулся всем телом. Я буквально ощутил, как его сейчас раздирает страшная мысль: «Неужели не угадал?!» Но отступать теперь было некуда. И он пролепетал еле слышно уже известную нам минимальную каталожную цену:

— Четырнадцать тысяч...

— Отлично! — Северин плюхнулся на стул, придвинул к себе лист бумаги. — Дайте-ка нам теперь координатики этой — как вы говорите? — Троепольской!

Я уже понял, что Стас блефует, но этот блеф был того сорта, который принято иначе называть хорошей миной при плохой игре. Овсов тем временем услужливо продиктовал адрес Ольги, ее домашний и рабочий телефоны. Записав, Северин поднялся, бодро сказал:

— Сейчас мы будем кое-что проверять, а вы пока посидите в соседней комнате, отдохните. Товарищ Балакин, проводите гражданина.

Вид у Овсова был жалковатый. Стас же держался орлом. И только когда мы остались с ним одни, он повернул ко мне озабоченное лицо:

— Не влипли мы с тобой, Шурик, а?

Потом мы молча сидели и оба, видимо, думали об одном и том же. Как мы, два лопуха, не смогли предусмотреть такую простую возможность! Хотя в общем-то понятно, как... Словно стажеры-первогодки увлеклись собственной версией: именно книги похищены из комнаты Троепольской. Ну, а раз есть похититель вместе с похищенным — давай его хватать! Мы-то думали, что знание того, что убитая не Троепольская, суть наше преимущество, а оказывается, Овсов на этом выезжает! Валит себе преспокойно на мертвую, как он считает, Ольгу! И поди опровергни его, пока не нашли журналистку, которую искать собирались через него же...

— Может, устроить ему опознание голоса по телефону? — неуверенно предложил я. — Петрова с Пырсиковой его узнают, там были угрозы...

Но Северин махнул рукой: дескать, безнадежно.

— Если не дурак — отвертится... Скажет: сначала ругались, потом помирились. Чего в жизни не бывает? Презумпция невиновности — это, знаешь, такая штука...

— Старушка? — в форме вопроса предположил я. — Вкупе с блокнотом Троепольской?

— Да мы уж говорили с тобой, — досадливо закусил губу Стас. — Слабовато, все слабовато. Уже видно ведь: не дурак. Выкрутится, обязательно выкрутится!

— Лангуева? — продолжал я перечислять варианты.

— Что Лангуева? Будет себе стоять на своем — ей-то что! Зацепка нужна, хоть какая-нибудь зацепка! И ведь оба врут — и Овсов, и Лангуева, я это чувствую! А зацепиться не за что...

Тихо вошедший за минуту до этого Балакин сказал:

— А может, мы и с Лангуевой увлеклись? Почему она обязательно врет? Да, конечно, бабушка-старушка носила книги именно ей, и Джима с Лошадью Троепольская подслушала в ее магазине. Но согласитесь, ни одного прямого доказательства, что Лангуева лично знакома с Овсовым, у нас нет! Вдруг это он приходил в квартиру после убийства? Может, стоит еще раз внимательно на фоторобот поглядеть?

Он открыл ящик стола и выложил две увеличенные карточки: одна — с усами и щетиной, другая — на случай возможного маскарада — без них.

— Ничего общего, — пробормотал Северин, вертя их так и этак. — И вообще, извините, даже если бы было, это тоже не ахти какое доказательство. Мало ли кто может быть похож на фоторобот. Вот этот, например, без усов — вылитый Невмянов.