Непримиримость

Юлиан Семенов| опубликовано в номере №1453, декабрь 1987
  • В закладки
  • Вставить в блог

— Ничего он про вас не знает! И перестаньте плакать! Взрослый мужчина, как не совестно! Не верю я вам. Не верю, и все тут! Он не мог, понимаете? Он же давал государю присягу на верность.

Азеф ответил, всхлипывая:

— А Меньшиков не давал?! Бакай не давал?! Оба давали! А потом назвали мое имя Бурцеву... Ну, ладно, их Чернов с Савинковым отвели — пешки! А тут Лопухин! Он же мог знать, что я вам Савинкова под петлю отдал... А этот лишен жалости, он мне горло будет бритвой перерезать и в глаза заглядывать, чтоб насладиться моим ужасом...

— Погодите вы, — раздражаясь, сказал Герасимов, — Лопухина из-за вас погнали с должности! Из-за того, что вы великого князя Сергея на воздух подняли... Стойте на своем: «Месть!» Лопухин вам мстит за то, что вы оказались невольным виновником его позорной отставки! И за Плеве он вам мстит! Вы же ставили акты? Вы или нет?

Азеф на какое-то мгновение перестал плакать, втянул голову в плечи, лихорадочно раздумывая, что ответить Герасимову; признание такого рода могло грозить петлей. Хотя какая разница, где повесят — в собственной парижской квартире или на Лисьем Носу?!

Герасимов сразу же понял, отчего тот на мгновение замолк, — ясное дело, с Лопухиным играл двойную роль; только мне служил верой и правдой, ни разу не подвел; в конце концов, генерала Мина я ему отдал, без слов, конечно, но разве нужны слова единомышленникам, когда глаза есть?

— Самое ужасное, — проговорил, наконец, Азеф, по-прежнему всхлипывая, — что они меня настигли, когда я покончил с этой страшной двойной жизнью, думал, вздохну спокойно, научусь засыпать без стакана ликера...

— Знаете что, Евгений Филиппович, одевайтесь-ка, милый друг, и поезжайте домой к Лопухину. Адрес я вам дам. Я не верю Бурцеву. У меня такое в голове не укладывается. Ну, жалься на правительство, брани Столыпина — теперь это своим не очень-то возбраняется, но чтоб отдавать революционерам коронного агента?! Нет и нет, не верю!

— Я боюсь, — прошептал Азеф. — Я боюсь к нему идти, Александр Васильевич... Я всего теперь боюсь, я раздавлен и сломан! Я погиб.

— Встаньте. Встаньте, Евгений Филиппович. Мне стыдно за вас. — Герасимов отошел к сейфу, достал несколько паспортов — немецкий, голландский, норвежский. — Берите все три. Абсолютно надежны. Дам еще три русских. В деньгах вы не нуждаетесь. В крайнем случае, исчезнете... Это бедному трудно исчезнуть, а с деньгами — плевое дело.

 

...Дверь Лопухин открыл самолично; по случаю субботы горничную отпустили к тетке, что жила на островах; увидав Азефа, не сразу его узнал; потом, вглядевшись в отечное, желтое, залитое слезами лицо провокатора, сделал шаг назад и демонстративно прикрыл рукой ту дверь, что вела в квартиру.

— Что вам? — спросил брезгливо.

— Алексей Александрович, мне совершенно необходимо с вами объясниться, — всхлипнул Азеф. — Найдите для меня хотя бы полчаса.

— Нет. Я занят, — отрезал Лопухин. — Если что-либо срочное, извольте отправить письмо, я отвечу, если сочту возможным.

— Я не могу уйти, не объяснившись... Речь идет о моей жизни... Вы действительно встречались с Бурцевым?

Пьянея от неведомой ему ранее радости — ощущать себя самим собою, Лопухин ответил:

— Да. Я с ним встречался.

— И вы открыли ему все?

— Да. Это был мой долг. Понятный долг честного человека.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Риск ради здравого смысла

Александр Кузнецов: «Мы должны использовать любую возможность, чтобы побудить рабочих думать, решать, творить»