Не было печали…

– А мне собака не для выставки нужна, для рыбалки. С ней не так тоскливо. Особенно когда дождь идет или, как сегодня, хоть тресни, не клюет...

– А вы жену с собой берите, – дал ему совет Генка. – Знаете, сколько теперь женщин рыбачат!

Рыбак тихо обронил:

– Померла моя старуха.

Генка уже хотел было сказать ему «до свидания», но не утерпел и спросил:

– А сколько у вас при себе?

Рыбак поднял другую руку и показал два пальца. И на той руке. Генка увидел, не хватало мизинца.

– На фронте ранило? – подавленно спросил он.

– Непосредственно в боях не участвовал, – признался рыбак. – Я служил в саперных... И долбануло-то меня не миной, а капсюлем снарядной гильзы, будь она неладна... Хорошо, без глаз не остался. Зато заметным мужчиной стал, – с усмешкой показал он на синие точки – следы въевшейся в кожу селитры, – до сих пор женщины заглядываются.

– Два рубля тоже деньги, – рассудил Генка, отдавая щенка.

– Встретимся еще, я тебе отдам должок, – пообещал рыбак. – Ты тут, наверное, все лето живешь?

– Даже зимой приходится! – отъезжая, помахал Генка рукой...

У него остался один щенок. Черный, с белой звездой. Генке он нравился. Совсем еще цуцик, а уже с характером. Можно было бы его и не продавать, себе оставить. Черт с ней, с «Селгой». Но ведь Самсоныч увидит и захапает щенка. А когда черный подрастет, заставит его одного здесь зимовать и крысами питаться. Лучше хоть за полтинник кому-нибудь продать...

Генка предлагал его и одиноким купальщикам и загоравшим на траве парочкам. Черного, самого красивого сына Найды, никто не хотел брать. Даже за полтинник. Одна семья, трапезничавшая в тени могучего вяза, уже было приголубила щенка. Взрослые и дети ласкали его, учили пить молоко прямо из блюдца. Все умилялись, глядя, как он, то падая носом вперед, то приседая на задние лапы, ковылял по расстеленной на траве скатерти среди всевозможных яств. Генке надо было поскорее уезжать с глаз долой. А он стоял и вместе со всеми любовался щенком. И долюбовался. Черный опрудился прямо на скатерти, после чего вся семья от него дружно отказалась...

Еще примерно с час Генка, волоча велосипед с корзиной по горячему песку, искал покупателя. В один момент ему показалось, что кто-то его окликнул. И голос был будто бы знакомый. Такой же писклявый, как у Зубановой. Но Генка даже не обернулся. Как вначале мысль о приемничке заставляла его идти на все, лишь бы продать щенков, так теперь он был одержим заботой, чтобы черный не достался Самсонычу. Пот с него лил ручьями...

На самом краю пляжа сидела теплая компания молодых парней и совсем молоденьких девушек. У каждой пары было по бутылке, и все громко спорили, от кого же все-таки произошел человек – от обезьяны или его забросили на землю инопланетяне и теперь наблюдают, что с ним будет дальше... Лишь один парень, красивый, с бородкой, как у Иисуса Христа, не участвовал в споре. Он сидел в сторонке с незажженной сигаретой во рту и равномерно, из стороны в сторону, покачивался.

– Вам песика не нужно? – наклонился над ним Генка с заискивающей улыбкой.

Парень поднял на него глаза. Они у него были такие же красивые, как у Шафиги, только совсем бессмысленные.

– Хотите, бесплатно отдам...

Парень поманил его пальцем. Генка доверчиво наклонился еще ниже. И вдруг увидел, что прямо на него наставлен пистолет! Он шарахнулся в сторону, чуть не повалившись вместе с велосипедом и корзиной на песок.