Нет, во всей жизни Егора Васильевича Булатова не было еще такого Первомая. Не было не только в прежние добрые времена, но и даже теперь, но даже и теперь, когда он, по выражению Ромашкина, записался в «вольные казаки», то есть стал пенсионером.

По давнему обычаю на демонстрацию народ сходится задолго до назначенного часа, просторная полукруглая площадь перед заводом становится тесной. Тут повидаешь всех, кого не встречал, может, целых полгода, а то и больше, о ком давно не слышал, и уж, конечно, вволю поговоришь с дружками, с которыми когда-то стоял у огня.

А нынче все получилось не так. Обвел его вокруг пальца хитрущий Ромашкин, как первоклассника, обвел! Неделю назад заявился в гости.

– Прошу прощения, дорогой Егор Васильевич, никак не мог раньше проведать: на совещание в область ездил, потом актив. А вас тут, говорят, грипп нещадно мытарил...

– Спасибо, что зашел, Сергей Иваныч! – обрадовался Егор Васильевич. – Наконец-то воздуху свежего глотну –наши заводские новости услышу. А то как в тюрьме. Из него, – он показал рукой на внука Егора, читающего за столом газету, –из этого растущего кадра, клещами слово не вытянешь...

«Для разговора» Егор Васильевич выхлопотал у Анны Антоновны графинчик с рябиновой, соленых грибов, самоотверженно заверив жену, что не притронется к «зелью». А гость, выпив две стопки, завел разговор о каких-то вирусах и осложнениях, о том, что злосчастный грипп помешает, наверное, Егору Васильевичу в нынешний Первомай «продемонстрировать свою мощь».

– А я наперекор всем вирусам, – возразил Егор Васильевич. – Я ведь уже здоровый. Просто выдерживают меня. Вроде яровизации.

Тут вмешалась Анна Антоновна:

– Видал, как бойчится? Забыл человек и про года свой и про хворости. А сердчишко, оно, небось, все помнит...

Даже внук Егор и тот вставил слово:

– Через весь город протопать – шуточное дело! Тебе бы, дед, пропуск раздобыть на трибуну. Это – да! И для здоровья легче и увидал бы куда больше. И^Ч Ш

Егор Васильевич долго молчал. Должно быть, права жена: он и вправду забылся. Поглядеть хотя бы на Сергея Ромашкина. Будто совсем недавно пришел на печь паренек с бойкими, немного диковатыми глазами, черные жесткие волосы торчат во все стороны, потертая тужурка с чужого плеча, большие стоптанные сапоги с задранными носами. По всему виду – пастушок, а не рабочий. А теперь у инженера Ромашкина, парторга мартеновского цеха, белые, помороженные виски...

– Где же его добудешь, тот пропуск? – словно про себя сказал Егор Васильевич.

Внук засмеялся:

– Ну, знаете... Если тебе не будет места на трибуне, кому же тогда там стоять?

– Напрасный разговор, – живо отозвался Ромашкин. – Одно ваше слово и – полный порядок... – Он запустил руку в боковой карман пиджака, движением фокусника вытащил оттуда и протянул Егору Васильевичу прямоугольный голубоватый билет. – Прошу...

Так вот и попался он на хитрый крючок своего выученика. Вспоминая теперь тот вечер, он все больше убеждался, что и парторг, и Анна Антоновна, и даже Егор действовали «по нотам», что все у них было заранее подстроено. Иначе каким же чудом оказался у Ромашкина пропуск на имя Егора Васильевича Булатова? Старый дурень, как он сразу не разгадал их плана! Пусть бы стояли на трибуне те, кому положено там стоять, а он должен был идти в строю, с друзьями-товарищами. Когда они проходили мимо трибуны, Егор Васильевич почувствовал себя брошенным и одиноким. С этим же чувством он брел теперь домой по улицам, до краев полным людей.

В воздухе еще кружились голуби, выпущенные на площади; казалось, это самолет сбросил над городом листовки. Торопливая стайка молодежи обогнала Егора Васильевича. Один из парней с закинутой за спину сверкающей медной трубой крупной фигурой своей напомнил ему внука.

«А Егор-то наверняка проспал демонстрацию... – подумал Егор Васильевич. Утром он пытался разбудить внука, да где там. – Ведь это же не во Дворец культуры на вечер. Небось, на танцульку не проспал бы...»

Оба сына Егора Васильевича, Василий и Максим, выросли как-то бесхлопотно, незаметно, он и понятия не имел об огорчениях, которые испытывал теперь по милости внука. Василий с юных лет пошел на завод, под отцовскую руку, а когда ему было двадцать четыре, весь Урал уже знал о сталеваре Василии Булатове. «Младший из династии Булатовых», – писали о нем. По той же дорожке намеревался пойти и Максим. Но ему, низкорослому, узкогрудому и болезненному, «недомерку», как прозвал его отец, врачи не разрешили работать у огня. И хотя он, окончив плановый факультет, пришел на завод, где трудилось несколько поколений Булатовых, Егор Васильевич не считал его ни металлургом, ни продолжателем династии. Впрочем, в ту пору это и не заботило Егора Васильевича,

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.