Наболело!

«Слова, слова, слова»... Мы потеряли прекрасные слова, исполненные огромного достоинства и эмоционального смысла: нарком, красноармеец, командир, комиссар, политрук. В то далекое время даже школьные оценки были содержательны и эмоциональны: отлично, хорошо, посредственно, плохо. Скажете, какая разница — нарком или министр, красноармеец или солдат, посредственно или холодная тройка. Огромная: никому не хотелось быть посредственностью, никому не могло прийти в голову, что нарком может использовать свое положение в личных целях. Ведь нарком — это народный комиссар.

Я вспоминаю 1936 — 1937 годы. Горькие годы нашей истории. «Черный ворон» ночью у дверей стал обычным явлением. В одном нашем классе было человек девять, у которых родители были репрессированы. В чем тогда только не обвиняли людей, объявленных «врагами народа»! Но никого не обвиняли в том, что он засунул руку в чужой или государственный карман. Очевидно, это было уж слишком неправдоподобно.

А что пришлось пережить нашим молодым людям, воспитывавшимся в последние 20 лет?

Юноша написал в «Юность» грустное письмо о том, что его ровесник тратит за один вечер в ресторане сумму, за которую ему, мальчишке из ПТУ, приходится работать целый месяц. И все потому, что у того папаша «делец» или «шишка». Публицист на этот вопрос ответил, что понятия «делец» и «шишка» — совершенно разных категорий. Но ведь та правда, которая честно названа на съезде и которая звучит сейчас во весь голос, была известна всем, и все знали, что сплошь и рядом «делец» и «шишка» одно и то же лицо. И горе наше было не в незнании, а в бессилии. Сейчас на одной скамье подсудимых сидят бывший заместитель Председателя Совета Министров Молдавии и торгаш с тремя классами образования, а давно ли они были всесильны?

Не могу не привести еще одного примера. Для нас, простых смертных, Союз советских писателей — символ разума, чувства и совести народа. Так скажите, пожалуйста, неужели все то, что выплеснулось на VIII съезде писателей и продолжает выплескиваться и теперь, только после съезда партии вам стало известно? Разве вас не распирало возмущение и раньше? Почему же в Союзе, где были и есть такие люди, как Быков, Васильев, Бондарев, Гранин и другие писатели огромного масштаба, возможен был массовый прием бездарей и закрыта была дорога в литературу талантливым людям? Значит, вы были бессильны. А что говорить о простых смертных?

Ведь те безобразия, которые творились, не были секретом и для наших детей, учившихся в одних классах с детьми «дельцов» и «шишек». Вот откуда пошла «престижность» трехсотрублевых джинсов и десятитысячных свадеб, японских магнитофонов и прожигания жизни в барах и ресторанах. А в Узбекистане — бриллиантов, которыми увешаны дочери и жены «дельцов».

Но дело, к сожалению, не только в этом. Хочу обратиться к тому, что наша юношеская литература и публицистика тоже немало способствовала развитию этих ненормальных явлений. Перелистайте подшивку «Комсомольской правды», «Собеседника», журнала «Юность», весьма читаемой нашей молодежью «Литературной газеты», да и ваш журнал. А наиболее популяризируемые кинофильмы?.. Чем занимались средства массовой информации — действительно массовой, то есть имеющей миллионную аудиторию, и действительно информации?

Мы узнаем, конечно, о серьезной научной работе сибирских школьников, о подвиге Алеши Султанова, потому что его выступление на конкурсе имени Чайковского действительно подвиг, о работе «Малой академии наук» и т. д. Но, к сожалению, такие публикации появляются редко, от случая к случаю, и носят чисто информативный характер, не раскрывая психологии увлекательнейшего творческого труда.

Зато гораздо чаще и ярче звучат совершенно другие материалы, отражающие совершенно другую психологию. Я уже говорила о различных «табу», отражающих мораль народа. К сожалению, все эти «табу» помогает нарушать наша «массовая информация».

На страницах нашей молодежной прессы предлагается обсуждать вопросы, которые совершенно не подлежат обсуждению.

Вот пример, достаточно типичный для «Комсомольской правды». Некий Эрик пишет о том, что он принадлежит к «элите», то есть у него есть машина, он может поразить свою компанию в баре импортным вином в экзотической упаковке. И вот он влюбился в девушку «не нашего круга», его «круг» сделал все возможное, чтобы разлучить его с простой девчонкой, не имеющей ни машины, ни модных шмоток, и вот теперь он размазывает слезы по бумаге и кричит на весь мир о своей никчемности и бесхарактерности. И «Комсомольская правда» предлагает обсудить, можно ли жениться на девушках «не своего круга», есть ли «необыкновенные люди» и что, на ваш взгляд, вызывает появление «обыкновенных и необыкновенных».

Юный спекулянт делится своим опытом спекуляции кроссовками и часами и «с ужасом вспоминает о том времени, когда он жил на зарплату». Зато теперь он проводит время в закордонных вояжах и на фешенебельных курортах.

И газета предлагает опять-таки обсудить это письмо, хотя зачем обсуждать такие вещи, которым дана точная характеристика в уголовном кодексе? Молодой человек, торгующий модными дисками, захлебываясь от радости, сообщает, что любой десятиклассник с радостью отвалит сто рублей за такой диск, хотя совершенно непонятно, откуда у любого десятиклассника дармовые сотни.

Одно время косяками шли письма-жалобы на своих жен и мужей с проблемами, кому водить детей в детский сад, а кому варить манную кашу, и уж совершенно позорные, постыдные проклятия своим мамам и папам за то, что их детки не обеспечены трехсотрублевыми штанами и импортными тряпками. Двадцатипятилетнее дитя возмущается тем, что ему стыдно перед своими подружками за пустой холодильник. Отсутствие тряпок перерастает в настоящую трагедию.

Наши молодые люди вдохновенно работают над научными проблемами, выращивают новые сорта хлопка, творчески работают во всех областях труда и искусства, но их голосов не было слышно. да и журналистам, очевидно, не хватает слов, чтобы вызвать зависть к их яркой и по-настоящему счастливой жизни. А вот у какой-нибудь Широковой слова находятся: «И машина, и диски, и деньги — все у меня есть. Разве мы виноваты, что чьи-то родители не в состоянии одеть свое чадо». Семнадцатилетняя П. О. еще не заработала ни копейки, но уже «привыкла к веселой жизни: машина, кино, музыка, импортные вина, хорошие вещи, бары». Она и оценку людям дает: «Ни одного последнего диска не слышал — серость».

Время изменилось. Возможно, родители Широковой, Эрика и А. П. уже за решеткой, но представьте себе, с каким чувством читали эти письма ребята из колхозов или дети заводских рабочих.

Официально у нас проституции нет. Но в «Собеседнике» юная афродиточка (термин тоже из «Комсомольской правды») рассказывает, как в ее компании девицы и парни по нескольку раз в ночь составляют новые пары. «Комсомольская правда» живописует такие же компании школьников, а «Литературная газета» рассказывает о «девочках из бара», о Кате, которой 15 лет, но которая уже так истаскана, что ее вряд ли кто возьмет замуж, о том, что государственные бары стали настоящими уголовными малинами и шалманами, где жулики и прохвосты (пардон, «нужные» и «деловые люди») творят свои спекулятивные сделки, швыряются сотнями и растлевают малолетних на глазах у совслужащих — работников советских баров. Правда, в наше время баров этих стало вроде поменьше, но материалы-то эти опубликованы уже после съезда.

Поставьте себя на место какой-нибудь учительницы литературы, у которой нет ни машин, ни дисков, ни импортных тряпок, которая проводит свое время не в пьяном угаре баров, а за проверкой школьных тетрадей. Представьте себе, как она пытается прорваться сквозь психологический барьер не проспавшейся «девочки из бара», чтобы довести до ее куриных мозгов трагедию Сонечки Мармеладовой или Раскольникова.

Но дело не только в этих подонках, именующих себя элитой. Более того, они тоже жертвы, хотя пока этого не разумеют.

Я говорю о наших газетах, о нарушении «табу». Я не сторонник замазывания наших недостатков. Но должна же существовать культура письма, и ее надо воспитывать. Надо показывать нашей молодежи, что не все кухонно-постельные проблемы можно выносить на всеобщее обсуждение. Иной раз следовало бы не торопиться с публикацией такого письма, а ответить личным письмом и советом.