Более 1150 городов появилось на нашей земле за годы Советской власти. История каждого из них – это вехи биографии страны, Ленинского комсомола.

В новой рубрике – «Молодые города», открываемой нами в год XVIII съезда ВЛКСМ, – мы будем рассказывать о том, как молодежь осваивает новые территории, как рождаются города, об их проблемах и перспективах.

Первый рассказ – о столице БАМа Тынде.

На прием к мэру города мы опоздали. Подвел общественный транспорт: слишком долго простояли на остановке автобуса. Ситуация эта, сама по себе банальная, вряд ли заслуживала бы внимания, если бы не одно обстоятельство. Всего лишь несколько лет назад тындинцы ни за что не поверили бы, что подобная история может приключиться здесь, в их небольшом, мало кому известном поселке. Какой там мэр города, какой общественный транспорт, какая автобусная остановка! Да и корреспонденты не баловали Тынду своим вниманием.

Хотя стоит сказать, что поселок Тындинский не какая-нибудь забытая богом древняя сибирская деревушка. У него интересная и беспокойная судьба.

В конце 20-х годов, когда от станции Большой Невер, что на Транссибирской железнодорожной магистрали, началась прокладка 1200-километрового автомобильного тракта на север, строителям этой дороги и золотоискателям, тут же устремившимся по новому пути, пролегающему сквозь труднопроходимые мари, к заветному Алдану, приглянулось местечко на пересечении тракта с речкой по имени Тында. Казалось, природа специально предоставила им, преодолевшим более двухсот нелегких километров, этот уголок для отдыха. И хотя название встреченной речушки, зимой промерзающей до дна, а летом струящей свои не успевающие прогреться воды на восток в такой же холодный Гилюй, чтобы потом, уже под именем Зеи, у самой границы страны влиться в набирающий силы Амур, хотя название этой реки – Тында – переводится с эвенкийского отнюдь не приветливо, означая глухое, темное, мрачное место, уголок этот был действительно хорош. Среди дикости окрестных мест, щетинящихся чахлым редколесьем, он выделялся зеленью лиственниц, белыми стаями берез, шапками раскидистых сосен. Спрятавшись в котловине между окружающими его сопками – отрогами Олекминского Становика, он удивлял своим успокаивающим безветрием.

Первые бревенчатые домики в поселке, тут же названном по имени реки Тындинским, появились в 1929 году. Рискуя поставить устроителей сегодняшней Тынды в неловкое положение, все же не могу замолчать тот факт, что тогда, в конце 20-х годов, одновременно с первыми домами на месте будущего поселка появились красный уголок и баня. Одновременно... Вероятно, в ту пору еще не существовало такого сурового понятия, как СНиП, что означает «строительные нормы и правила», иначе бы, думаю, первые тындинцы смогли бы попариться в баньке не раньше, чем их численность перевалила бы за некую трехзначную цифру.

Видно, широкого, истинно сибирского размаха были основатели поселка: своих жителей мало, а тут мойся-парься любой приезжий-проезжий, а потом, пожалуйста, в красный уголок газеты и журналы почитать. Кто сейчас скажет, – возможно, и этот сервис сыграл свою роль: ведь оседали здесь навсегда многие, кто к золотым приискам стремился. Так что, может быть, банька не просто широкий жест, а проявление дальновидности?

В 30-е годы разместился в поселке новый; госпромхоз, ведающий заготовкой пушнины, мяса диких животных, грибов, ягод. Однако с окончанием строительства автодороги, гордо названной Амуро-Якутской магистралью, и до сего дня еще сохраняющей значение основной транспортной артерии Южной Якутии, самыми популярными людьми в Тындинском стали те, кто так или иначе был связан с мотором, с техникой, – шоферы, автомеханики, дорожники.

АЯМ жил напряженной, полнокровной жизнью – день и ночь по нему шли грузы для развивающейся Якутской республики. И все чаще вместо скрипящих подвод по щебеночному тракту, грохоча, проносились автомобили. Сидевшие за баранками бывалые люди заполняли придорожную столовую. Она и сегодня стоит у АЯМа, явно проигрывая и интерьером и разнообразием меню своим младшим собратьям – пунктам общепита строителей БАМа, украшенным чеканкой и звонкими именами «Эльга», «Сокольники», «Лесная сказка».

Ну, а тогда эта столовая не имела конкурентов не только в поселке, но и на многие километры вокруг. И думаю, что проезжим шоферам была она не просто харчевней, а клубом, где обменивались они новостями, рассказывали об увиденном и случившемся с ними в пути. Раньше чем из газет узнавали здесь жадные до всего нового тындинцы о переменах, пришедших в некогда безлюдный край. О том, что появились на окрестных тропах караваны навьюченных лошадей, сопровождаемые нездешними людьми в диковинных накомарниках. Говорили, что ищут они подземные богатства, и не только золото, но и оставлявшие раньше всех спокойными запасы угля, олова, слюды... Поговаривали и о том, что скоро в этих местах начнется строительство железной дороги. Тындинцы с солидной невозмутимостью воспринимали новости, внутренне неспешно и основательно готовясь к переменам. А над их головами кружили гидросамолеты, ведущие съемку местности, во многом еще остававшейся белым пятном на географических картах.

Поселок к этому времени основательно разросся, заняв довольно обширное пространство по обе стороны АЯМа – строились беспорядочно, но с размахом. Лишь позже местным властям удалось обуздать самодеятельную строительную стихию, разгранив поселок на более менее правильные кварталы. Ходишь сейчас по старой Тынде и с улыбкой вспоминаешь американские стихи Маяковского: «На север с юса идут авеню, на запад с востока – стриты». В Тындинском тоже своя особенность: вдоль АЯМа идут улицы, поперек – переулки. Пройдешь, например, по Гаражному переулку и прочитаешь названия пересекаемых улиц: 2-й пятилетки, Таежная, Северная. И главная улица, конечно, Аямовская. Но скоро по генеральному плану строительства города она пройдет по самой окраине новой Тынды. А центр разместится севернее, там, где уже обозначена девятиэтажными домами построенная москвичами улица Красная Пресня.

Впрочем, вернемся в тридцатые годы. Год 33-й – особенный в истории поселка. В тот год потянулись первые метры рельсов от маленькой станции Бам на старом Транссибе в сторону Тындинского. А в 20-ю годовщину Великого Октября первый поезд прибыл по только что уложенному пути на железнодорожную станцию Тында. Впервые в истории эхо паровозного гудка затрепетало среди окружающих поселок сопок.

Однако празднование сдачи в постоянную эксплуатацию этой железнодорожной линии состоялось лишь сорок лет спустя. Только в канун 60-летия нашей страны ветка Бам – Тында легла красной ниточкой в железнодорожные схемы, заняла свое место в графиках движения поездов.

Война надолго приостановила сооружение Байкало-Амурской магистрали. Замерла стройка, затих, опустел поселок. Рельсы, проложенные к нему, в суровую годину были разобраны и перевезены под Сталинград, где шла смертельная схватка с фашизмом. И там эти первые бамовские рельсы были уложены на насыпь знаменитой волжской рокады и тоже воевали с врагом.

Не все тындинцы вернулись с фронта домой. А те, кто вернулся, привыкали к иному, непривычному в довоенное время ритму жизни поселка – неспешному, тихому, патриархальному. Привыкали не ропща, не сетуя на судьбу – понимали, что у израненной страны есть сейчас более важные заботы там, где фашистские орды оставили руины и развалины.

Подрастало новое поколение тындинцев, с удивлением слушавших рассказы старожилов поселка о большой стройке, о паровозе. С каждым годом рассказы эти становились все больше похожими на легенды. Размывалась дождями, сглаживалась ветрами, зарастала деревьями старая железнодорожная насыпь. Поселок постепенно свыкся с рядовым-положением одного из тысяч райцентров России. Численность его населения, казалось, достигла своего предела – 3,5 тысячи человек. Не так уж и мало. Сотни домов, даже несколько двухэтажных, правда, несмотря на «высотность», скорее сельского типа, что называется, с удобствами во дворе. Но свой Дом культуры, и больничка, и школа, и даже аэродром, принимающий маленькие АН-2. И АЯМ, по-прежнему днем и ночью гудящий моторами.

Перемен уже, казалось, не ждал никто. История, с которой начаты эти заметки, тогда показалась бы тындинцам не только утопией, но и, пожалуй, насмешкой: сибиряки – народ гордый.

Но в 1972 году население Джелтулакского района увеличилось сразу на 1815 жителей. Это при ежегодном естественном приросте в 100 с небольшим человек. Снова, как в тридцатые годы, появились в Тынде веселые, деловые люди. С грузовиков сгружали деревянные щиты, из которых потом собирали необычные для этих мест дома. И снова потянулись от станции Бам в сторону Тындинского рельсы.

Но даже и два года спустя, когда имя поселка все чаще стало мелькать на страницах газет и журналов, даже тогда еще тындинцы, словно боясь сглазить, с недоверием относились к разговорам о будущем городе.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.