Вы не знаете, что такое зыбун? Сейчас объясню. Тот, кто бродит по лесам нашего севера и северо-запада, может в жаркий день, устав продираться сквозь непролазную чащу, вырваться вдруг на ярко освещенное пространство – нечто вроде изумрудно-зеленой луговины поперечником в километр, а то и в полкилометра.

Пространство это поросло странно-зеленой травой. Кое-где по нему разбросаны худосочные сосны-недоростки. В центре бархатного, приманчивого луга блестит что-то вроде пруда или озерка, круглого, как и вся луговина. На его темной воде качаются – издали видно – огромные белые лилии-кувшинки. Над лилиями порхают стаи крупных стрекоз.

Вам осточертел влажный, почти не проходимый ельник за спиной. Пот заливает глаза. Вы уже рванулись добежать по зеленой мураве до берега озерка, упасть лицом к воде, оплеснуть себя ею, а потом пить, и пить, и пить... Беда, если около вас не окажется в этот миг опытного лесника или охотника, местного жителя с сильными руками. Он схватит вас без долгих разговоров за плечо и развернет спиной к лугу, лицом к лесной чаще. «Вы что, спятили? – окликнет он вас без всякого почтения. – Никогда не видели, что ли? Это же зыбун!»

Почти пятьдесят лет назад мне, юнцу, «товарищу лесничего», пришлось в Псковской губернии с огромным трудом и великими предосторожностями, под руководством опытнейшего следопыта-лесника веревками и жердями вытаскивать из такого вот зыбуна по какой-то оплошности завязшего в нем по самую грудь молодого лося.

Не выйди мы совершенно случайно именно к этому месту страшного болота или запоздай туда хоть на четверть часа, мы бы даже не узнали никогда о том, что произошло за несколько минут до нашего прихода: от лесного богатыря на поверхности ничего не осталось бы.

На глазах моего друга-партизана в годы войны в зыбун попала – с торопливого марша – целая цепочка гитлеровцев-карателей: дюжина вооруженных до зубов солдат с автоматами, с ручными гранатами, с ракетницами, с саперными лопатками на бедрах и даже с двумя овчарками на поводках.

В тех местах, откуда эти воители к нам прибыли, никто и не слыхал про зыбуны.

Мой друг уничтожил за годы войны не одну сотню фашистов. Он ненавидел их ненавистью горячей, как расплавленный чугун. Но он сказал мне, что ничего более страшного, чем эта, точно в замедленной съемке проходившая перед стеклами его полевого бинокля, растянутая на семь или десять минут картина бесследного и неотвратимого исчезновения десятка или чуть больше бьющихся, проклинающих, стонущих, бессильных хоть чем-либо помочь один другому людей, он в своей жизни не видел. А видел он много и разного.

Так вот: три полученных мною письма пришли или из самого ЗЫБУНА, или же непосредственно с его коварного закрайка.

Исправляю неточность: автор одного из них находится пока что скорее в положении человека, наблюдающего зыбун со стороны, хотя и в непосредственной от него близости.

Нет, я не буду здесь в подробностях излагать содержание всех трех писем: это и долго и ни к чему. Но кратчайший конспект их мне придется здесь дать, иначе вы, дорогой читатель, просто не способны будете понять, почему все они, вместе взятые, вызывают у меня чувство такой острой тревоги и горечи. А нужно, чтобы оно проснулось и в вас.

Первое письмо – самое «благополучное». Тамара Дроздова, живущая в Красноярске, а до того работавшая в Норильске, сварщик-монтажник по цветным металлам, 21 года от роду, считает свою жизнь удавшейся и не вызывающей в ней самой никакого недовольства.

Это не совсем так. Тамару все же огорчает кое-что в ее окружении, а именно состояние общественной жизни на предприятии. На ее глазах, но по причинам, для читателя неясным, на производстве, где она работает, сотоварищи по работе «со света сжили» хорошего сварщика, интересного человека, некоего Сашу, а Тамару, когда она заступилась за этого молодого человека, посчитали просто ненормальной.

Что же сделала Тамара, чтобы помочь Саше? Обратилась к секретарю комсомольской организации. Что сказал секретарь? Он сказал, что не намерен разбирать с ней этот вопрос, потому что она не член ВЛКСМ. Что возразила Тамара? Ничего: незадолго перед этим она перестала платить комсомольские членские взносы. На беседе в райкоме она объяснила товарищам, что поступила так потому, что у них в комсомольской организации «неинтересно». В письме она добавляет, что и комсорг их двух слов связать не может, и вообще «никакой работы нет».

Вас удивляет, что именно это письмо я назвал «благополучным»? Не удивляйтесь!

Второе письмо написано Наташей С., живущей в Иркутске. Наташа – школьница, видимо; восьмиклассница. Читать ее письмо и жутко и отвратительно. Ей 16 лет, но она уже ПЬЕТ. Пьет вместе с «друзьями просто» и с «друзьями по пьянке» – в подъезде. Пока что ее компания еще никого не била, как компания Сергея Сафонова, письмо которого она читала в «Смене», но в любой миг такое может произойти. Почему? Потому что, по словам Наташи, «пьяные, они теряют контроль над собой» и за свои поступки не отвечают. Наташа понимает, что пьянство – мерзость. Но... что ей делать, спрашивает она, если ей «предлагают стакан»? Отказаться? «Но быть трезвой среди пьяных неинтересно». Просто уйти? Но это значит «оставить друзей в беде». И Наташа остается с друзьями. И пьет.

У нее много претензий. Отец ее – пьяница и буян. Наташе обидно: почему-то мать пьянство отца замечает, а ее, Наташино, нет. Она говорит, что раньше она доверяла матери, а теперь не доверяет. Выход из этого? Наташа «скидывается» с подружками, и они пьют.

По ее словам, влияния на своих подруг и товарищей она не имеет. И потому отговаривать их от пьянства считает занятием бессмысленным: они сами знают все.

А вот вывод, который Наташа делает, оригинален. Она полагает, что «...парня еще может спасти армия, а вот девчонку только вы сами, парни! Отберите сигареты и не давайте им пить!».

Третье письмо. Надо сказать прежде всего, что все присланные мне редакцией письма, за исключением первого, безымянны. Вообще, читая анонимное письмо, возникает острое желание бросить его в корзину и хорошенько вымыть руки. Правда, анонимность данных писем, может быть, стоит отчасти извинить тем, что она свидетельствует: в душе писавших их юноши и девушек живет еще чувство стыда за свое поведение, не погасла совесть. Так вот это, третье письмо, анонимнее других, если можно произвести такую степень сравнения. Тамара Дроздова сообщила нам свои имя и фамилию рядом с местом обитания – Красноярском. Наташа С. из Иркутска скрыла свою фамилию за одной буквой. Автор же третьего письма на конверте в качестве обратного адреса поставил «Челябинск», а письмо закончил на полуслове, без каких бы то ни было признаков подписи...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.