Место встречи изменить нельзя

– Мне нельзя... – начала говорить она, но Фокс уже крепко ухватил ее в объятия, и я .увидел, что он стоит с ней у пустого столика перед окном. И дальше все закрутилось с невероятной скоростью, безумие и ужас происходящего поглотили меня полностью.

Фокс рывком поднял Марианну в воздух, и она еще не сопротивлялась, лишь по ее лицу, красивому, смуглому, потерянно плыла испуганная улыбка. Ногой она задела свою стеклянную лавку, и по полу со звоном, треском и грохотом покатился весь гастроном. Испуганно вскрикнула какая-то женщина, дико заголосила Марианна, я бросился к ним, видя. как толпу рассекает наперерез Жеглов, но Фокс нас всех опередил. Отшвырнув ногой стулья, он как-то по-рачьи бежал спиной вперед – к окну, неуклюже, но проворно. И стрелять мы не могли, потому что он все время прикрывался визжащей и дергающейся у него в руках Марианной.

Несколько шагов нас разделяло, когда Фокс, упершись головой в живот Марианны, как щитом, вышиб ею огромную оконную витрину, и они оба вывалились на улицу с ужасным дребезгом и звоном. В стекле появилась здоровенная дыра с острыми, как сабли, зубьями. И когда я нырнул в эту щель, я увидел, как вскочил и побежал по улице Фокс, и одновременно рухнули на меня остатки остекления, и боль ожогами рванула сразу по лицу, рукам, вцепилась в плечи, судорогой полоснула по спине. Я только за глаза испугался в первый момент, но потом сообразил, что ничего им не сделалось – я хорошо видел, как бежит вниз по Пушечной улице Фокс.

– Врешь, гад, не уйдешь, – бормотал я, целясь в него из пистолета, но кровь натекала на веки и мешала поймать его на мушку. Я выстрелил – раз, другой – мимо!

Из выбитого окна выпрыгнул Жеглов и почти сразу за ним Пасюк и Тараскин. Рядом безжизненно валялась на тротуаре Марианна.

– Стой, Шарапов, не стреляй! – заорал Жеглов. – Некуда ему деться, мы его так возьмем!..

Рядом фырчал уже наш автобус, а я смотрел, как, петляя после моих выстрелов, бежит Фокс – там улица прямая, насквозь просматривается, и никак я не мог взять в толк, почему он бежит по улице, а не уходит проходными дворами.

– Быстрее, в автобус! Гриша, остаешься! – орал Жеглов, подсаживая меня на ступеньку – я плохо видел, кровь сильнее пошла, а Глеб уже мчался вниз по Пушечной вдогонку Фоксу, за ним припустили Пасюк и Тараскин.

Колытин рванул с места, но мы и пяти метров не проехали, как Фокс прыгнул на подножку медленно движущегося впереди грузового «студебеккера». Мы его раньше не заметили, а Фокс именно поэтому бежал по улице, рискуя попасть под пули. «Студебеккер» ждал его здесь!

Он свернул на Неглинку и погнал, не включая фар.

Колытин догнал оперативников, они влетели в автобус, и Жеглов крикнул:

– Колытин, не отставай!

– Как же, не отставай... – бормотнул Колытин. – У «студера» мотор втрое...

– Давай, давай, давай! – орал Жеглов. – На всю железку жми!

Метров триста было до грузовика, и он ходко набирал скорость. Наш шарабан тоже трясся, как молодой. На Трубной «студебеккер» свернул направо, с ревом попер в гору, и мы завыли от злости – на горе-то мощный мотор себя сразу покажет! Но Колытин вдруг резко крутанул на Рождественскую улицу.

– Ты куда? Куда, я тебя спрашиваю? – взвился Жеглов за спиной Копытина.

Тот сердито обернулся:

– В кабинете у себя командуй, Глеб Егорыч! А здеся я!..

– Потеряем! По-отеряем!

– Никуда мы их не потеряем, – спокойно сказал Колытин. – На Сретенке сегодня ночной марш – аэростаты через Кировскую повезут, движение перекрыто.. Никуда они от нас не денутся...