Чувство хозяина — это, конечно, прежде всего, рачительное отношение к делу. Но считаю первородным проявлением хозяйского духа не только профессиональное исполнение своей работы, но и воспитание собственной смены. Дом, хозяйский дом, а таковым для подлинного мастера является его завод, его колхоз, силен, живуч тем, кому будет оставлен в наследство. Кому будет передано в дар высокое мастерство. Человек, который «копил» по крохам умение творить свою работу, как никто другой, не может относиться к своему мастерству легкомысленно, не может согласиться с тем, что оно умрет вместе с ним. Мастер смертен — это верно. Дело рук его смертно. Но мастерство обязано быть бессмертным.

И вот тут уместно напомнить, что наша рачительность должна быть направлена на создание всех возможных условий для совершенствования тех, кто работает рядом с мастером. Не всякого возьмет в ученики настоящий профессионал. И это правильно, это логично. Он чувствует в ученике главное — не навыки, а расположенность к их овладению.

Живет в Тушине, работает на тамошней чулочной фабрике мастер Александр Евстафьевич Белов. Давно работает, славно работает. Золотую Звезду Героя Социалистического Труда заслужил. И плюс к тому — глубочайшее уважение своих товарищей по фабрике. Дело его вроде нехитрое — чем меньше работает мастер-наладчик, тем лучше: значит, техника в порядке, и мастеру нечего делать. А ведь свыше двухсот рационализаторских предложений внес Александр Евстафьевич за годы работы. Когда услышал я об этой цифре, вздрогнул: что ж там за технология такая, коль один человек столько додумать может?! Присмотрелся — понял: нет предела совершенствованию. Особенно когда ты по звуку, по пению станка чувствуешь, чем он дышит, сдастся ли в своем трудовом напряжении или выдюжит.

Вот одно из предложений Белова. Автостопор на случай поломки иглы-крючка. Раньше, коль случалась, станок «молотил» дальше. Порой шестьдесят крючков из ста шестидесяти с лишним приходилось менять. Только успевай крутиться. И мастер крутился — ведь от того, как работает станок, зависит и его зарплата, и выработка вязальщицы, и выполнение плана фабрикой. Сделал Белов автостопор. И теперь меняет один, от силы два крючка. Просто? Просто и гениально. Экономию времени, материалов и труда можете высчитать сами.

А когда я говорю Белову о былой популярности именных профессиональных школ лучших наших мастеров, глаза его теплеют:

— Пусть моим именем называется, пусть другим, но такие школы как воздух нужны. В них рождается коллективная ответственность и мастера, и ученика. Они как личное рабочее клеймо. Жизнь дается человеку только раз, а имя — навечно!

 * * *

«Человек становится выше ростом оттого, что тянется кверху...» Эти горьковские слова вспоминаются каждый раз, когда думаешь о большом мастере своего дела. Ибо неотъемлемая черта высокого профессионализма — постоянное совершенствование. И в этом общность труда и искусства. Труд становится творческим, даже если ты делаешь только одну из операций в производственном цикле.

Я смотрю на руки депутата Верховного Совета СССР Ларисы Васильевны Шаровой... Обметка, подшивка платья... Незвонкие на слух операции. И вроде немудреные. Но есть в работе Шаровой то, о чем Владимир Даль в своем словаре написал: «Мастер — особенно сведущий в своем деле». Особенно сведущий! Как точно. И дается такая особая сведущность постоянным кропотливым трудом, помноженным на творческий подход к делу. Скажем, Шарова подшивает детское платье, не пользуясь измерительным инструментом. Она на ощупь знает; что если заложить край ткани у второй фаланги указательного пальца, как раз и будет необходимое. И потому пальцы ее будто играют, будто танцуют перед иглой машины. Сложный абрис кружевного детского платьица стремительно обрастает новой деталью, точно выверенной, художественно, мастерски исполненной.

Шарова любит ходить в «Детский мир», с которым объединение «Смена» поддерживает тесные деловые отношения. Любит смотреть не на вещи, которые она делает, хотя чаще всего там и может только увидеть плоды своего труда доведенными до товарной готовности. Она предпочитает смотреть на лица людей, которые покупают ее платья и костюмы. Ей доставляет радость видеть радость на детских лицах. Здесь она черпает вдохновение для своего, может быть, и монотонного труда. Я спрашивал Шарову:

— А есть ли, что вы не умеете делать в производственном цикле пошива?

— Есть, — не смущаясь, отвечает она. — Ну, что значит, не умею? Я могу сработать и вшивание воротничка — не свою операцию. Но сделаю не так, как специализирующаяся на том швея. Сделаю хуже и медленнее. Но убеждена, освою и эту операцию, если понадобится.

Приблизительное производство, приблизительное исполнение своего профессионального долга всегда чужды мастеру.

Мастерство всегда конкретно. Когда Александр Евстафьевич Белов говорит о школе своего имени, добавляет: «Не только молодым будет полезно, но и нам, мастерам, полезно поучиться в своей собственной школе, в школах своих товарищей. Великая польза для общего дела».

Как ни странно, но у нас ведь нет специальных или хотя бы не очень специальных учебных заведений, — так ли их надо называть? — которые готовят мастеров экстра-класса. Просто рабочих училищ сколько угодно: прекрасная система профтехобразования. А кто готовит мастеров? Не на самотек ли пущено дело? А если так, то чего же мы сетуем, что куда медленнее, чем требует жизнь, растет количество профессионалов, плодится множество, мягко говоря, дилетантов. Может быть, настало время подумать о создании элитного отряда — не могу назвать иначе — рабочего класса страны. Отряда, который станет не только призывом к подражанию и поставщиком сидящих в президиумах, но и эталоном той работы, которая требуется сегодня от всего рабочего класса.

И вот что еще подумалось: а не потому ли у нас и техническая оснащенность промышленности отстает от многих мировых стандартов, поскольку ориентируемся мы чаще всего на посредственность? Полагаем, что количественным навалом создадим необходимое, что количество когда-то должно же перейти в качество. Увы, слишком примитивное толкование закона диалектики, когда речь идет о профессиональном уровне рабочего класса. Жизнь усложняется с каждым годом. Она постоянно выдвигает новые задачи, требует и от мастера непрерывного совершенствования. Но вот тот же Александр Григорьевич Бардин уже тридцать пять лет работает на одном и том же станке.

— Неужели не предлагали новых?

— Было.

— Почему же отказались?

— Нерентабельно. К старому станку я подготовил столько оснасток, что преимущество нового для меня сводится на нет.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.